— Ты прослушиваешь мои телефонные разговоры…

У неё дрогнули губы и руль в руках.

— За дорогой смотри. Или меняемся местами. Ничего я не прослушивал. Но кассету прокрутил. Должен же был знать, что вы наговорили, и это едва не попало в руки дятлам из городского ОБХСС.

— И ты решил, что я…

— Ничего не решал. Ты отказала «Павлуше» в свидании. Но не потому, что верна мне до гроба. Отнекивалась присутствием меня в доме. Думаешь, я — в восторге?

Элеонора вела машину ровно. Начался уже Сельхозпосёлок, улица Халтурина чистилась в соответствии с названием — весьма халтурно, бампер и защита картера скребли по смеси льда и снега. А по щеке прочертила дорожку слеза.

Не развивая тему, Егор примолк.

Дома, за ужином, она решилась заговорить первой.

— Он — даже не мой бывший. Так, подкатывал. Говорил: если что, то с серьёзными намерениями. Но был распределён на район в Могилёвскую область, какой-то Кличев, представляешь? Я его вычеркнула из списка перспективных. А потом появился ты, весь список обнуливший. Вот. И этот друг вычислил, где я работаю, наверно — через общих знакомых, позвонил, что перед Новым годом приедет в Минск, а скоро переведётся по повышению, давай, мол, встретимся… Я отвечаю — не одна уже, а он такой: а когда бываешь одна? Ну, ты слышал…

Она закусила губу, понимая, что объяснение выглядит неуклюже.

— И ты решила пококетничать.

— Ну… Вроде того. Мне смешно было.

— Да, я слышал, как ты призывно хихикала, — Егор отложил вилку, отправив в рот последний кусок отбивной с пюре. — Теперь слушай. В прежние времена рыцарь, уходя в дальний и опасный поход, одевал своей даме пояс верности. Тогда не думали, что с ним не помоешься и не подмоешься, дама не сходит к гинекологу и вообще провоняет. Сейчас технологии изменились. Так вот, если вживить тебе проушины, чтоб я вешал туда замок, а ещё замок на рот и на попу, чтобы не… ты понимаешь… В общем, ничего делать не стал бы. Тут или доверие есть, или его нет. Когда я иду на вечер, а даже если на ночь в нархоз к студенткам, потому что того требует служба, ты мне или тоже веришь, или нет. Никак иначе.

— Конечно…

— Потому что в противном случае нам лучше разойтись до того, как непонятки станут невыносимыми. До рождения ребёнка и регистрации брака. Мы давно перешли в семейные отношения, раньше, чем подали заявление в Дворец бракосочетаний. Период «без обязательств» проскочили с ходу. Я выполняю свои обязательства, даже если засыпаю комплиментами какую-нибудь ссыкуху, выуживая данные, важные для уголовного дела. Но тебе нафига крутить хвостом перед каким-то бесперспективным Павлушей?

— Потому что я — женщина! — всхлипнула Элеонора. — Хочу принадлежать только одному мужчине, но нравиться всем! Я честное слово тебе не изменяю! И не изменю. К тому же, я тебя боюсь…

Она придвинулась вплотную и положила голову на плечо, абсолютно вразрез последним словам, это был жест доверия, а не страха.

— Особенно после вчерашнего, когда я большому дятлу крыло сломал? Кстати, в двух местах.

— Лучше скажи — зачем?

— Видел как-то этого переростка на «Динамо». В честном бою он бы меня завалил. В кафе вырубил двух гэбешников, у Аркаши глаз заплыл, у второго фаберже стали синие как небо перед грозой. Потом пробил бы дорогу к выходу, и тут двое, блокировавшие лестницу, вынуждены были бы стрелять на поражение.

— Ты его спас? Гуманный какой…

— Получилось нормально. Но так не всегда. Другой дятел полгода назад, решив, что умеет летать, кинулся с криком «убью», когда я стоял на фоне окна. Пытался выкинуть меня наружу.

Элеонора испуганно вскинула голову.

— А ты?

— Вежливо уступил дорогу. Он, как каратист хренов, прям так ногой вперёд и вылетел. Вынес окно вместе с рамой.

— Убился?

— Нет. Мне сказали, что даже ходит. Под себя. По его расчётам, падать мордой на мостовую полагалось мне. Чуток ошибся.

— Из-за женщины?

— Опять ревнуешь… Нет! Помнишь, я с бухты-барахты залетал к тебе — забрать кассету? Вот. На той кассете была записана его угроза меня прикончить. Иначе… Еду в Магадан…

— Хорошо, что случайно её не выбросила.

Ладонь, гладившая Егора по груди, начала опускаться ниже — на живот и дальше вниз, туда, где на джинсах немедленно поднялась ответная выпуклость. Они не то чтобы поссорились, но всё же разговор вышел непростой. Разрядить атмосферу она решила способом, практикуемым женщинами на протяжении тысячелетий, и не прогадала.

х х х

Глеб Василевич, он же «Баклан» и двоюродный брат Ольги Плоткиной, смотрел с гадкой паспортной фотографии глазами шестнадцатилетнего нахала с редкими усишками на прыщавом лице. Возможно, на двадцатипятилетие, когда в советский серпасто-молоткастый вклеивается второе фото из трёх, парень станет солиднее. Или на справке об освобождении из зоны, зло подумал Егор, разглядывая листок со сведениями, собранными КГБ.

— Можем сделать подарок твоему Папанычу, — сообщил Сазонов. — Покажет раскрытие под окончание года. Не убийство, но дело резонансное, преступление серийное.