— Первый и главный совет - если не умеешь считать, найди того, кто будет делать это вместо тебя.

— У меня нет проблем с цифрами, — ворошит вилкой еду в своей тарелке.

— Хорошо, — киваю. — Тогда досчитай до трех. Когда закончишь, я трахну тебя прямо на этом столе.

Уронив вилку, вскидывает на меня глаза, и я надеюсь - мой собственный взгляд не оставляет ей никаких сомнений.

Кирилл

Ее эмоции снова как на ладони — возмущение от моей дерзости и попытка понять, насколько многое она может мне позволить. И не просто сейчас, а во всей этой истории, где есть она и есть я.

— Может, ты еще и мускулами поиграешь? — бросает в меня Маша.

— Да, если тебя это заводит.

— Я ненавижу пижонство.

— Хочешь сказать, я рисуюсь? — утыкаюсь в нее взглядом.

Она раздувает крылья своего идеально ровного носа и выпаливает, прежде чем вскочить:

— Иди к черту…

Адреналин вспыхивает в крови мгновенно, как и все остальные нужные мне сейчас гормоны - гребаный тестостерон, ударяющий по моему члену.

Ловлю тонкое запястье, вокруг которого сжимаю пальцы, снова боясь сделать хоть что-нибудь не так. Моя башка работает на полную катушку, когда дергаю Машу на себя, резко вставая навстречу и обнимая второй рукой ее лицо, перед тем, как впиться в полные розовые губы поцелуем. Перехватив за талию, вжимаю мягкое гибкое тело в свое и разъединяю наши губы, чтобы дать Маше возможность сказать стоп-слово, но, когда заглядываю в глаза, вижу фейерверк в честь своего пижонства и туман, из которого мне с яростью беззвучно кричат “да”.

— Да? — хрипло шепчу, соединив наши лбы.

— Да! — скулит, забрасывая мне на шею руки.

Сжав ладонями голые ягодицы под шелковым халатом, подтягиваю Машу вверх и шагаю вместе с ней к стене, пока ее рот втягивает мой в бурный поцелуй, на который отвечаю, просто расслабив губы и отдав весь контроль.

Сдернув халат до талии, накрываю ладонью грудь с напряженным соском и чуть оттягиваю живую горошину, прежде чем накрыть ее ртом и обвести языком.

Маша подхватывает своим стоном мой, прогибаясь в спине и накрывая руками мою голову. Подставляя грудь моим жадным губам, стаскивает с меня футболку, дернув за ворот на шее сзади. Сгорбившись, избавляюсь от футболки и, вклинив колено между гладких ног, проталкиваю туда руку, чтобы убедиться — она готова ко мне не только на словах.

Складки под моими пальцами скользкие. Средним толкаюсь в Машино тело, второй рукой распуская ремень и расстегивая пуговицу на джинсах. Под давлением моего пальца Маша дергается и царапает мне плечи, пока со сцепленными зубами растягиваю ее, большим пальцем обводя клитор.

Ее реакция бурная. С шипением и судорогой тела разбрызгивает по моей руке и джинсам влагу, сопровождая свой сквирт выкриком:

— Черт!

Смеюсь, убирая колено. Стянув с задницы джинсы и трусы, подхватываю Машины бедра, обнимая ими свою талию. Дыхание напротив моих губ прерывается, когда опускаю ее на член, подаваясь вперед и впечатывая собой в стену.

— М-м-м… — шипя, пропускаю воздух через сжатые зубы.

Маша кусает мою шею. Вертится, принимая глубже. Стонет от толчка, которым вхожу в нее опять. И от тех, которыми трахаю ее прямо здесь, у стены этой кухни. Она ловит толчки, не пытаясь помогать. Дает мне двигаться за нас обоих, и этот полужесткий ритм ей подходит, потому что она сжимается, как пружина, и я уже знаю, что за этим последует — ее оргазм, который догоняю своим, кончая так, что в глазах плывет.

Нежные губы гуляют по моей челюсти, пока несу Машу в спальню, на ходу подтягивая джинсы одной рукой.

Это не точка в наших разногласиях, это хренова запятая, но ее рот занят моим членом, когда оказываемся в постели и начинаем сначала. Усердие, с которым она доставляет мне удовольствие, заводит. Ее заводят мои реакции. Сидя между моих ног, Маша выпускает слюну, смачивая член так, чтобы сухим он не был ни на одном сантиметре, и этого скольжения хватает, чтобы кончить ей на лицо без предупреждения.

Кирилл

На улице темно к тому времени, как выдыхаю сигаретный дым в раскрытое кухонное окно.

Ветер с улицы пробирает.

Передергиваю голыми плечами, в очередной раз за этот день прикидывая, который час. Шаги за спиной почти беззвучные, но в квартире слишком тихо, поэтому услышал их, еще когда они были в коридоре.

Маша прижимается к моей спине, обняв руками талию. По полу гуляет сквозняк. Через шелк ее халата ребрами чувствую острые, как камешки, соски и мягкую грудь. Прикосновение губ между лопаток шевелит на шее волоски.

Прикрыв глаза и сделав еще одну затяжку, говорю:

— Что ты делаешь? Иди в постель. Простудишься.

В ответ Маша кладет на место своего поцелуя щеку.

Я знаю, что сама она не терпит таких прикосновений. Сдерживаю пульсирующую внутри злость на того ублюдка, который привил ей эти реакции. Она не терпит, когда кто-то сзади. Когда кто-то дышит ей в шею. Стряхнув пепел в кофейную чашку, которую нашел в шкафу, настаиваю:

— Маша…

— Все нормально…

Ладонями она гладит мой живот, и ее пальцы холодные, но сама она чертовски теплая. И она упирается лбом мне в спину, дыша не очень ровно.