– А пошли! – сказала она с вызовом. – Вот возьму и расскажу тетушке Глафире, какой бессовестный у нее племянник.

Из ее ответа стало понятно, что она неплохо знакома с Глашей. Я, кстати, не подумал о том, что тетушка может быть и дома. Но, к моему облегчению, тетки действительно не оказалось. Может, опять поперлась к этому Аркаше, будь он неладен, теперь уже уговаривать не трогать непутевого племянника?

Не знаю, бывала ли прежде Лизка в моей квартире, но судя по тому, как она начала оглядываться, оказавшись внутри, это был ее первый визит – наверное, с тетей Глашей они разговаривали где-нибудь в кофейне или на ярмарке, это всё, что я пока сумел нафантазировать. Я заметил, что она с любопытством смотрит на обветшалые обои и такую же старую мебель.

– Так ты говорил правду, я, если честно, так и не поверила до конца, прости, – прошептала она.

– В каком же вопросе ты сомневалась? – я приподнял бровь.

– Когда ты говорил о своих корнях. Я не верила, что ты дворянин.

Я пожал плечами, ну не поверила и не поверила, мне вот этот дворянский «след» не приносит пока ничего, кроме геморроя. В нынешнее время я бы, пожалуй, променял любой титул на статус пролетария на каком-нибудь промышленном предприятии. Потому что в 1920-м году слово “буржуй” считай равно приговору. Хотя, при всем этом, я до сих пор не знаю, какие у меня в роду есть родственнички. Хорошо, что напомнила, надо будет всё-таки фотки в шкафу глянуть и тетку поспрашивать.

Прошли на кухню, я прежде закрыл входную дверь на ключ, а сам ключ сунул в карман пиджака. На столе нашелся тостер, накануне исчезнувший – похоже, дядя Аркаша струхнул и успел вернуть тетушке «взятку». Душа у него, значит, коротка, а еще краском называется.

– Чай, кофе? – вернул я свое внимание на Лизку, которая, ничуть не стесняясь, начала на кухне хозяйничать.

– Я лично буду чай, - безапелляционно заявила она. – А вот ты хотел объясниться, Гриша! Я слушаю.

Допустим, что объясняться я не хотел, надо просто, но хотя бы одну проблему из висевших на мне хотелось решить. Не знаю, получится ли, но ключ из двери я вытащил не просто так, это гарантия того, что Лиза хотя бы выслушает меня до конца и никуда не убежит.

За годы работы в ментовке я привык говорить прямо, поэтому сейчас тоже не стал ходить вокруг да около:

– Я не поеду в Америку.

– К-ак не… – девчонка потеряла дар речи, аж проглотила последнее слово «поедешь».

За малым не уронила красивую кружку из тетушкиного сервиза.

– Обстоятельства изменились, я останусь в Ростове и пойду работать в милицию, – я будто вколотил гвоздь.

Второе правило, которое выработалось у меня за время службы в органах – сразу рубить концы. Не всегда приятно, но уж точно действенно. Один нюанс, в милицию меня до сих пор не взяли… бегаю стукачом каким-то.

– А как же статуя Свободы… ты… – Лиза говорила запинаясь, путая слова. – Нам… тебе же нельзя оставаться, Гриша!

– Почему?

– Ты ведь сам говорил, что внук царского генерала кавалерии! – выпалила она. – Как только в городе укоренится красная власть – все пропало!

Возникла пауза. Я несколько секунд переваривал услышанное. Потом медленно поднялся, пошел к шкафу, где хранились фотографии, достал их. С фотографий на меня смотрела строгая физия моего нового деда. Вот еще фотка, где он на вороном коне, вот он принимает парад. А вот… Ого! Мой дед стоял плечом к плечу с царем Николаем II – его ни с кем не спутаешь, да и монаршие регалии на месте. Е-мае… Я конечно, догадывался, что такую квартиру, как была у нас с тетушкой, не заработаешь на заводе, но чтобы так? Задумчивый, я вернулся на кухню.

– Мне тебе напомнить, что твой отец был взорван бомбистами-эсерами из-за поддержки аграрной реформы Столыпина?
– продолжала накидывать Лиза.
– Ты забыл, что только вмешательство моего папоньки отвело вашу семью от репрессий?

– По голове тогда в ресторане досталось крепко, – вздохнул я, все еще переваривая новую информацию.

– Я надеюсь, что ты пошутил про милицию, Гриша! И если ты останешься в городе, что ты скажешь Советам? Да тебя даже никто слушать не станет! – продолжала распаляться девчонка. – А если билетов на теплоход уже нет, и нам придется ждать следующий, что если мы не дождемся – и они тебя убьют!

– Чего им меня убивать? – возразил я. – Я ж не грабить собираюсь, а наоборот, в полицию… тьфу ты, милицию пойду. Буду приносить пользу советскому обществу.

– Ты даже полицию с милицией путаешь, Гриша, ты белый до мозга костей!

– А попробуй не попутать, когда ты сначала 20 лет в милиции прослужил, а ее потом в полицию переименовали, – забурчал я.

– Ты что такое говоришь?

– Не обращай внимание, говорю же, головой ударился. А вообще ничто не вечно, поэтому не стоит вот так сразу краситься в масть.

– Какую еще масть? То ты милицию полицией называешь, а теперь еще свои бандитские словечки вворачиваешь!

– Слова – это просто слова.

Пусть думает, что я до сих пор не отошел после ресторана.

– Так, с меня хватит! Я думала, ты позвал меня серьезно поговорить, а ты только и мелешь всякую ерунду!

Лизка звякнула чашкой, ставя ее на стол и пошла к выходу. Я проводил ее взглядом, помня, что дверь заперта и без меня она из квартиры не выйдет. А там потыкается, помыкается и вернется. Но девчонка оказалась настырнее, чем я предполагал. Наткнувшись на запертую дверь, она начала дубасить по ней руками, а потом и ногами, ничуть не жалея дорогую обувь. Соседей у меня не было, а значит, некого ставить на уши, в квартире можно хоть на голове ходить. Однако дверь у меня была одна и та держалась на соплях, и под напором Лизки вполне могла не выдержать. Пришлось вставать и идти следом, чтобы «пресечь правонарушение».