Пока размышлял, вода пробежалась, и струя стала чище, хотя все еще рыжеватая. Правда, с горячей водой у Евдокии имелись трудности. Вода лилась ледяная, несмотря на то, что я открыл нужный кран (и даже ради интереса проверил второй, но оттуда тоже шла холодная). Залез в ванную, где принял душ, чувствуя как приятно бодрит холодная вода. Перво-наперво закрыл глаза и окатил себя струей, простояв так несколько секунд. Давненько я от водных процедур не получал такого удовольствия. Правда, покайфовать не удалось, нынешнее тело было отнюдь не приучено к моржеванию, и стояние под ледяной струей быстро привело к тому, что меня начало колотить крупной дрожью. Нехотя я вылез из ванной, только сейчас вспомнив, что с горем пополам заперся на крючок прежде, чем Евдокия принесла полотенце, которое обещала. И приподнял бровь, увидев, что полотенце всё-таки висит на ручке. А вот мои вещи куда-то делись.

Хм. Ну ладно...

Странно, что я не заметил, как она вошла. Вытершись, я обмотал полотенце вокруг талии и вышел из ванной.

— С легким паром! — послышался на удивление радостный голос хозяйки.

Хотя чему удивляться, за десяток минут заработать дополнительные рубли, чего бы и не радоваться?

— Ни разу не с паром, конечно... водичка, как роднике, но все равно спасибо, — откликнулся я.

— Что, опять горячей воды нет?

Евдокия сидела у стола в кресле и наводила марафет, перебирая какие-то женские финтифлюшки. Я остановился в проходе, ища глазами, куда хозяйка могла подевать мою одежду.

— Вы тряпки мои не видели?

Она отвлеклась от марафета и взглянула на меня снизу вверх. Ее язык, будто сам по себе, прошелся по верхней губе, накрашенной в яркий красный цвет, а потом послышалось вполне отчетливое сглатывание. Гришка внешне отнюдь не напоминал Аполлона, даже его блеклую копию, зато был дохлый, как сушеная вобла, и худой, как швабра в чулане. Однако хозяйке увиденное явно понравилось, и ее взгляд быстро вогнал меня в краску, вс-таки сказывалась вот эта подростковая нерешительность, от которой еще придется избавляться. Сейчас же мне захотелось провалиться сквозь землю. Не скажу, что Евдокия была старухой, нет — хозяйке не было и пятидесяти, да и формы у нее имелись какие надо, но отчего-то при ее виде я всерьез заробел. И даже проглотил язык, чувствуя себя олененком, попавшим в свет фар фуры.

— Кушать хочешь? — наконец, взяла себя в руки Евдокия, заодно снимая с меня оцепенение.

— Не откажусь, — кивнул я, забыв, что спрашивал об одежде. Понимая, что у Евдокии вряд ли будет что-то за просто так, я решил поинтересоваться: — Какая цена вопроса?

— Для тебя бесплатно, — она обворожительно захлопала глазками. — Проходи, присаживайся.

Бесплатный сыр, как известно, водится только в мышеловке, но больно уж хотелось есть, и отказываться от завтрака я не стал. На столе стояла тарелка, накрытая клошером, чего я не приметил сразу. Усаживаясь на стул, я покосился на хозяйку, пытаясь понять, когда она успела приготовить завтрак, меня не было-то минут пятнадцать. Следом поднял крышку и обнаружил на тарелке глазунью и кусок ржаного хлеба. Ну ни фига, живем! Ноздри приятно защекотал запах свежего хлеба и жареных яиц. Не дожидаясь особого приглашения, я довольно потер руки, взял вилку и, не обращая внимания на нож, принялся за завтрак, откромсав вилкой и намотав на нее половину глазуньи.

— Ну как тебе у нас? — Евдокия продолжала краситься, то и дело бросая на меня взгляд.

— Пять звезд, — подмигнул я, откусывая хлеб.

— Как как?

— Говорю, что теперь это будет одна из моих любимых гостиниц.

Она впервые за время нашего знакомства расплылась в улыбке. А я впервые увидел, что Евдокия никакая не железная леди, а весьма симпатичная женщина.

— На вечер тебе есть где остановиться, может, придержать для тебя комнатку, а? Получше что найду...— она попыталась коснуться моей руки своими пальцами, но я аккуратно их убрал.

Сделал вид, что прокашлялся, подавившись хлебом. Тут такое дело... в общем, мое молодое тело, наконец, ответило готовностью номер один. Я почувствовал, что заливаюсь краской по второму кругу. Не знаю, что за вкус был у Евдокии, но она как будто еще больше завелась, видя мое стеснение. А потом я подскочил из-за стола будто ошпаренный — ровно в тот момент, когда почувствовал, как Евдокия пальчиками ног игриво коснулась моего колена и пошла выше. Блин, испугался! Не допер сразу, что происходит, старый... вернее, теперь уже молодой дурак!

Евдокия изумленно уставилась на меня. Дабы не натворить дел (у тетушки я не собирался ночевать, а здесь было вполне себе уютно) я улыбнулся, сказал, что все было очень и очень вкусно, и пожелал хорошего дня.

— Это значит — до вечера?

— Ну вы же говорите, что найдете мне место получше подвальной комнатушки? — ответил я вопросом на вопрос, беря себя в руки.

Она прищурилась.

— Я так и не спросила, как тебя зовут?

— Серегой называй, — ляпнул я первое пришедшее в голову имя.

— А меня можешь звать Евдоша...

Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Так и новая советская власть, чем крепче оседали большевики в отвоеванном Ростове-на-Дону, тем больше на улицах города появлялось атрибутов советской власти. Коммунисты в третий раз кряду старались организовать на Дону свое представительство. Задачей коммунистической партии было за счет пропаганды склонить местное население на свою сторону, ведь далеко не все ростовчане радовались приходу советской власти. Некоторые горожане и вовсе боялись, что через время власть снова перейдет к белогвардейцам, и тогда тем, кто поддержал коммунистов, не поздоровится. Обычно бог любит троицу, но никто из местных еще не знал, что третья попытка коммунистов на Дону станет последней... В прошлые разы не удалось закрепиться, потому что не было сильной организации, вот это и хотели исправить.