– Отец чего тебе предлагает?

– Он говорит, что переведёт меня на транспортники, и с них я уже поступлю, не выезжая прям из Владимирска, – отмахнулся Костян. – Не хочу я так, Фёдорович.

– Вариант неплохой, кстати. Ты уже будешь знаком с двумя разными родами авиации. Это будет тебе в плюс. Стоит подумать.

Максу было сложнее всего размышлять. Ему, как он сказал, всё равно куда.

– И правильно. Ты не женат, вот и волен в выборе места. Опять же, вопрос в том, чего ты хочешь от службы получить, – начал объяснять Максу Швабрин. – Есть места, где не так много задач, нагрузка небольшая. Там люди служат и никуда не рвутся. А есть, где не вылезают с работы. Ещё и начальство своеобразное. Там ты будешь ждать ротацию как воздух под водой.

– И где такие, чтобы никуда не рваться? – спросил Макс.

– Север, Дальний Восток, возможно, заграница, но туда тяжелее попасть. Серый, а ты чего молчишь? Есть предпочтения?

Пожалуй, я ещё не определился, в какое мне место ехать служить. Друзья точно удивятся моему тормозу в этом вопросе.

– Не решил пока, – ответил я.

– Может, просто не хочешь говорить? – спросил Швабрин, но в его голосе был некий укор в мою сторону.

– Серый, давай тут останешься? Вместе курсантов будем учить? – посмотрел на меня умоляющим взглядом Тёмыч, не дав ответить на вопрос Фёдоровича. – Мне тут без тебя тяжело будет.

Ой, Рыжов! Со Светой познакомил, на свадьбу надоумил, свидетелем у него был, в роддом водил. И правда, тяжело ему будет без меня.

– Так-так, расслабляешь своих охламонов, Иван Фёдорович? – вынырнула довольная физиономия Гнётова из-за лопингов.

– Обыкновенный учебный процесс, Григорий Максимович. Чем заслужили подобную честь? – задал ему вопрос Швабрин.

– Какую?

– Сам «почти» майор Гнётов, заместитель командира эскадрильи и у нас на спортгородке – что-то в лесу сдох… прости… случилось, наверное.

– Паясничаешь? Ну да ладно, Ванечка. Хорошо, что больше нам не о чём разговаривать, – зализал свои волосы Гнётов. – А про будущую службу ты с ними зря беседы ведёшь. Сейчас всё сложно. Поедут твои орлята в такие дыры, где ни света, ни газа, ни воды. Готовьтесь, товарищи «почти» лейтенанты, – обратился он к нам и ушёл со спортгородка.

Швабрин, молча, стал закрывать термос и надевать на голову фуражку.

– И как его на зама комэска ставят, Фёдорович? – спросил Костян.

– Он переводится куда-то. Говорят, в ГДР. Уже спит и видит, какие там можно побрякушки купить западные. Давайте собираться.

Гости на нашем чаепитии не закончились. Теперь мы лицезрели появление Валентиновича, который вообще не знает дороги на спортгородок. Как он говорит: лётчик и бег – это разные дистанции.

– Иван, давай заканчивай и на построение пацанов, – сказал Новиков, закуривая сигарету.

Отправив нас вперёд, Швабрин остался побеседовать с командиром звена. Содержание мы уже не слышали, поскольку всеми мыслями стремились быстрее построиться, пока не закончилось действие чудо-пудры у ребят.

Построение было объявлено перед штабом эскадрильи. Как обычно, в это время дня предварительной подготовки у нас начинается «пеший по лётному». Каждый инструктор со своей группой отрабатывает завтрашние полётные задания.

Сегодня мы должны были ещё походить в составе звена. Пока ждали выхода из штаба Реброва, Новиков дал нам пару установок на будущие групповые полёты.

– Комэска задерживается пока, поэтому, немного о групповой слётанности. Я с Родиным в паре, Иван Фёдорович – с Рыжовым, – сказал Валентинович, выйдя перед строем вместе с другими командирами звеньев. – Следующий вылет – со мной Курков, с инструктором – Бардин. Согласны. И это был не вопрос, а утверждение. Сейчас на асфальте ещё походим.

Из дверей штаба показался Ребров, поправляющий фуражку на голове.

Что-то не нравится мне выражение его лица. Вольфрамович выглядел уставшим и недовольным. Кажется, сейчас нас будут очень сильно наказывать.

– Все готовы к завтрашним полётам? – спросил он у своего заместителя, который начал докладывать ему по всей форме. – Это хорошо.

– Мероприятия дня предварительной подготовки выполнены, – доложил заместитель.

– И на том спасибо, – сказал Вольфрамович, медленно поворачиваясь к нам. – Кто из вас, птеродактили вы мои, скажет, что произошло в субботу вечером?

Главное теперь, чтобы все стояли смирно и не издали и звука. Сейчас комэска начнёт давить, мол «все обо всём знают», «чистосердечное признание облегчит наши страдания», «обещаю, вас не накажут» и так далее.

– Чего молчим? – спокойно спросил Ребров. – Постоянный состав свободен, курсанты на месте.

В течение пары минут инструктора разошлись, оставив нас одних. Швабрин решил отойти в курилку, но Ребров не дал ему там присесть.

– Иван Фёдорович, на отдых, – настойчиво сказал Ребров нашему инструктору.