Их тела были волосатыми, соски торчали, а загорелая кожа блестела от здорового мужского пота.

Трое мужчин. Все высокие, коренастые, со сползающими с задниц штанами легко орудовали топорами, пилами и какими-то канатами и веревками, которыми опутывали ствол дерева.

Спускаться к реке было немного неудобно. Я шла первая и у меня все тряслось с каждым шагом. Грудь реально от лагерного питания набухла и вместо моей привычной двоечки от возбуждения, тряски и питания превратилась в троечку. Было немного неловко, что она так трясется перед ними.

Мужчины смотрели на меня издалека оценивающе. И мне было жутко неловко, что взрослые агрессивные самцы обсуждают меня между собой, когда я даже не могу никуда спрятать свои болтающиеся из стороны в сторону сиськи.

Шум пил и топоров сначала замедлился, а затем вообще остановился.

У меня аж дыхание сперло от страха, что они смотрят на меня сейчас.

Загорелые, мускулистые, рельефные. Подходя ближе, я кинула пару скромных взглядов на них. Но кубики пресса, каких не было даже у нашего физрука моментально заставили внизу живота вспыхнуть приятное тепло.

Словно солнечный зайчик упал прямо на трусики.

Впереди уже заблестела за косогором речка, дети загалдели сильнее обычного, а я не знала куда себя деть от ощущения, что сразу три пары карих взрослых глаз изучают меня.

Как сейчас помню, что я всем своим видом пыталась показать, что три голых по пояс тридцатилетних взрослых волосатых мужика с кубиками пресса мне совсем не интересны.

Но я гладила шею, убирала инстинктивно волосы, чтобы открыть голые плечи.

Чтобы занять себя чем-то я свела недовольно бровки домиком и что-то стала кричать на отряд.

– Не галдим! Осторожно! – голос предательски дал петуха и мужики заржали.

Что конкретно они говорили я с расстояния или от волнения разобрать не могла, но все что до меня доносилось было:

– …попка… ножки… сучка… я бы ее… полный рот… прямо на лицо…

Я нахмурилась еще сильнее, фыркая и показывая им, что при отряде так нельзя, но щеки залились пунцовым и от волнения я зацепилась за корень дерева босоножкой и загремела по склону.

Я упала, коленки тряслись, летний сарафан задрался, а мои трусики стали видны всем трем лесорубам.

Я исцарапала себе бедра как раз в районе трусиков. Раны ссадило. Но меня беспокоило только то, что я свернула своей девочкой перед незнакомыми взрослыми мужчинами.

К тому моменту они уже прервали свои дела и просто с улыбками и хохотом наблюдали как двадцатилетняя вожатая пытается строить из себя недотрогу.

Представить себе, что через пару недель я буду приходить к ним, облокачиваться локтями на дерево и вставать раком, предлагая выебать меня по очереди в задницу, я не могла.

– Давай помогу! – коренастая мозолистая большая рука, больше похожая на волосатую лапу схватила мою маленькую белую городскую кисть и меня рывком поставили на ноги.

Голый по пояс лесоруб так быстро поднял меня, что я буквально оказалась прижата к нему. Мои сиси уперлись в его большие волосатые накачанные грудные мышцы и у меня сперло дыхание.

Девочки, надеюсь вы меня понимаете, что я не была тогда опытной и вообще не собиралась никого соблазнять!

Мои щеки горели пунцовым от того, что мои твердые как камушки соски касаются незнакомого мужчины и между нами только тоненькая ткань летнего сарафана. Я чувствовала, какой он горячий и у меня под подолом стало очень горячо.

Мужчина взял меня за талию и несколько раз шлепнул по попе, отряхивая пыль и травинки с платья.

От шлепков у меня в голове сработал триггер. Я не знала, что я такая, но в этот же момент. От его голоса, от его силуэта и от тяжести его руки и уверенности движений я буквально, как робот резко переключилась в режим подчинения.

Я стала его рабыней.

Я не знаю как объяснить, но я стала его самкой.

Теперь я знала, что буду отдаваться ему как только он потребует и буду делать в сексе любые даже самые грязные вещи.

Знала на каком-то неосознанном глубинном уровне. В тот момент я и подумать не могла, чем все это закончится.

Голос одного из лесорубов прозвучал как раскат грома под кронами деревьев: