Но перед самой школой, когда снег ещё не выпал, но мороз сковал землю и пруд у конного двора, Витька чудом остался жив. Вместе с двоюродным братом Николаем Симбиряковым Витька после уроков, не заходя домой, пошёл на пруд. Лёд у берега был довольно толстый, мальчишки играли в «коровушку», катаясь на сапогах и ботинках. Мальчишек становилось всё больше на льду, их звонкий смех далеко разносился по пруду. Вот появилась новая «коровушка», ей оказался блестящий замок, оторванный от портфеля. И когда от сильного удара пятиклассника замок, издавая мелодичный звук, далеко укатился к центру пруда, более взрослые ребята остановились в нерешительности. Лёд к центру пруда прогибался под их ногами.

–Эй, первоклашки, кто из вас смелый? Газуй один, лёд выдержит!

Витька Согрин, боясь, чтобы его не обвинили в трусости, первым бросился к центру пруда. Разогнавшись, он просто скользил на сапогах, лёд был очень гладким и прозрачным. Вот уже близко замок, Витька протянул руку, чтобы схватить его, на миг остановился и … лед не выдержал. Витька оказался в холодной воде, пытался ухватиться за край льда, лёд ломался, полынья становилась всё больше и больше. Сапоги и пальто с каждой секундой становились всё более тяжёлыми и неумолимо тянули ко дну. Витька попытался стянуть пальто, отыскивая пуговицы, перестал махать руками и камнем пошёл на дно. Воздуха не хватало, он хлебнул воды. Потом с открытыми глазами смотрел в воде, она почему-то показалась жёлтого цвета, голова закружилась. Собрав остатки сил, Витька вновь замахал руками и показался над водой. В это время чьи-то сильные руки схватили Витьку за воротник пальто. Затем они уже вдвоём пошли ко дну, это спасавший вместе с длинной доской, держа Витьку за воротник, тоже оказался в полынье. Кто-то бросил связанные вожжи, и все дружно начали подтягивать обоих к берегу, где лёд был крепкий. Наконец спасённых усадили в телегу и увезли в больницу.

Витьку поместили в детское отделение, перед этим растерев продрогшее тело спиртом. И лишь через два дня он вновь появился в школе. Вытащил из воды мальчишку пожилой проходивший мимо кореец, он простудился в студеной воде, отец Витьки часто посещал больного. Витька сам пытался навестить спасителя, но ему строго было запрещено после случившегося отлучаться из дому.

В школе Витька стал учиться ещё старательнее, чему радовались родители и уже пожилая учительница Евдокия Алексеевна Долженко. В классе Витька сдружился с Володей Колупаевым, который научил его рисовать. Мальчишки вместе с первого по шестой класс учились на отлично.

28 августа 1941 года отца Витьки призвали на фронт, отцу в то время было 43 года. Жизнь стала труднее. У матери на руках ещё остался семимесячный сын (теперь он преподаёт в художественной академии в Москве).

Витька оказался старшим мужчиной в доме, нужно было как-то помогать матери. Тогда все женщины-красноармейки (как их тогда звали) вынуждены были на коровах возить дрова и сено на зиму. Собирались подвод по пять-восемь, привязывали рога каждой коровы к телеге впереди идущей веревкой, а на первую подводу сажали Витьку – погонять. Женщины садились все вместе и бесконечно говорили о делах на фронте, о том, кому пишут мужья, а кто уже получил похоронную. Как правило, все были грустные, полуголодные и часто с заплаканными глазами. Лишь только Витька, погоняя хворостиной корову, иногда пел песни про ямщика или бродягу с Сахалина, в них тоже звучали грустью. В лесу Витька подтаскивал к телеге сучья и сухие жерди, а мать по-мужски орудовала топором. Когда выделялись для заготовки дров целые делянки леса, женщины пилили толстые березы и сосны, распиливали их на короткие чурбаны и грузили на подводы с помощью наклонно уложенных жердей. Нагрузив, покормив сочной лесной травой скотину, коровий обоз возвращался обратно. Витьке очень нравилось колоть толстые чурбаны у дома, применяя для этого металлические отцовские клинья, которые он с трудом забивал обухом колуна.

С фронта приходили тревожные вести. Красноармейки, завидев почтальона, бросали все дела и бежали к нему, в надежде получить письмо и ужасались от мысли: «А вдруг похоронная?»

Стали возвращаться с фронта первые раненые, они долго рассказывали о боях и бомбежках, но каждой женщине хотелось услышать именно о её муже.

На рудник приехало очень много переправленных, они покупали на базаре любые продукты не торгуясь.

Цены враз поднялись, особенно на муку и пшеницу, колхозники с охотой меняли продукты на одежду. На базар пошла и Витькина мать, променяла свои и отца пальто, костюмы на пшеницу.

Вернувшись из школы, Витька с матерью шёл молоть пшеницу к пожилому дядьке, тот брал за помол с ведерка банку пшеницы-гарцы. Мельница была ручная, тяжелая, до верхнего положения железной ручки Витька дотягивался, лишь привстав на носки. Силёнок было ещё маловато, но он с большим желанием помогал матери, прекрасно понимая, как ей тяжело.

К весне, как ни экономили, пшеница закончилась, стали больше налегать на картошку, смешивая её с отрубями, пекли картопляники. А когда сошёл снег, в первое воскресенье всей улицей пошли собирать колоски на колхозные поля. Разбухшие от влаги колоски сушили, руками обмолачивали, веяли и вновь шли к старому мельнику, который неумолимо брал гарцы. К концу войны с продуктами стало ещё труднее, в магазинах стали получать паёк по карточкам, для этого приходилось занимать очередь с вечера или в полночь. В хлеб намешивали много овсюка, и он застревал в зубах. Но и этот хлеб каждый из семьи с удовольствием бы съел сразу, только понимание ситуации заставляло делить дольками на весь день.

В 1943 году пришло известие о гибели отца под Сталинградом, мать долго и с причитаниями плакала навзрыд, соседка вместе с ней. Витька с сестрой Дашей тоже поплакал, один подросший Бориска молча ходил по избе, не понимая, что случилось со взрослыми.

Сестра Даша, бросив восьмой класс, устроилась работать на шахту дежурной на компрессор. Витька иногда приходил к ней на работу и долго смотрел на огромное колесо, которое вращал широченный прорезиненный ремень. Он мог «оттяпать» руку, если быть неосторожным.

Вернулся с фронта отец Лёньки Гурина, ему оторвало большой палец правой руки под Кенигсбергом, где он был пулемётчиком. Побыв немного дома, отец Лёньки устроился бригадиром рыболовецкой артели и уехал на озеро за 60 километров от рудника, приезжал по воскресеньям домой со свежими и вялеными карасями. Однажды он пригласил на озеро Витьку, Лёнька-то помогал отцу всё лето. Именно здесь Витьке впервые пришлось сесть за вёсла, проплыть камышами до огромного плёса, где был ветер и большая волна. Витька порядком струхнул, когда лодку стало сильно раскачивать поперечной волной и, казалось, вёсел она перестала слушаться. Но проснулся от качки Лёнька, устроившийся на сетях на дне лодки, тут же выправил положение и рассказал про нехитрую науку в управлении лодкой.