Ну да – моралист хренов, а сам-то чем лучше, тоже при живой жене и двух детках пошел в раскрытые объятия. Нет, все же есть разница, ему жену синий кристалл в нагрузку дал к новой жизни и молодому телу. Он в нее не влюблялся, руки не просил. Антуанетта Станиславовна красивая женщина и любит графа, но вот за время пребывания в ссылке Брехт в нее не влюбился. Ощущение навязанности осталось. Чего уж, себя всегда оправдаешь.

Итак, что делать со Стешей? Тоже нужно увозить из Санкт-Петербурга. Куда? В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов. В Студенцы? Что там делать будет? Нужен же пряник? Пообещать женить на молодом красивом князе и дать солидное приданое? А пока пусть до его возвращения у Матрены азы медицины постигает. Лето же будет, сбор всяких травок в самом разгаре. Не помешают бабе Яге дополнительные руки. Ставим галочку.

Ну, хорошо, всех заберет, а кто останется в квартире? Ладно, об этом можно подумать и чуть позже. Как вывезти сокровища и куда их спрятать? Это даже за один раз не вывезти. Тут рейса три делать надо и самому управлять каретой. Вот это на самом деле засада.

Для путешествия до Москвы такой банды нужны лошади. Брехт в прошлый раз добирался на перекладных с фельдъегерем, вымотался. Хватит экстрима, поедут в карете они со Стешей и Ванькой-маленьким, а Сема в очередь с Ивашками на козлах. Выходит, нужно купить к тем двум жеребцам, что купили вместе с каретой, еще четверку лошадей. И желательно не абы что, а то самое. Если уж начал выводить породу вороных тяжеловозов, то и этих лошадей нужно купить с таким расчетом, чтобы добавить их к тем конякам, которые уже обитают в Студенцах. Конных рынков в Петербурге сейчас два, один на Конной улице, а второй на Сенной площади. На Сенной не только лошадьми торгуют, но и всем необходимым для коней – в первую очередь сеном. Потому и называется она Сенной. Сенная ближе, туда и направились. Взяли извозчика. Который на страшно ломаном французском поинтересовался, куда мусьям надо.

– На Сенную. А ты, Борода, откуда так хорошо французский знаешь? – поинтересовался Петр Христианович на русском, пропуская Сему первым в карету.

И узнал от Лукича, так звали извозчика, совершенно сногсшибательную историю. В очередной раз подумал, уж не в параллельной ли он реальности. Получалось со слов Лукича, что четыре года назад по указанию Павла открыли специальные курсы повышения квалификации извозчиков, на которых в течение двух с половиной лет обучали географии Петербурга и окрестностей, французскому языку, управлению лошадьми, новой извозчичьей таксе, хорошим манерам и даже, твою блин налево… астрономии! Этой премудрости учили ночных извозчиков. Чтобы они, выехав за город, ориентировались по звездам.

Брехт даже забыл, что куда-то ехать собрался.

– И что же ты, Лукич, знаешь про звезды?

– Так Медведицу, знамо, Полярную звезду. Венеру еще. Завсегда первой встает. Лебедя показать могу, только он рентироваться не помогает. Это так, для разговору с барями.

С-сука! А все Россию лапотной называют. Тут простой извозчик по звездам ориентироваться умеет. Лебедя показать может. Много таких в просвещенной Франции?

На Сенном рынке лошадей было мало. Как раз всяким овсом больше торговали да сеном. Дровами еще, даже больше всего – дровами. Упряжи было полно. Попон. Даже всякие брички и кареты были. Но одну лошадь, в смысле – кобылу, купили. Трехлетка уже рожавшая. Из битюгов. Ну, или, может, в ней и были примеси всякие, но лошадь была огромная – метр восемьдесят в холке с мохнатыми ногами и длиннющей гривой. Чуть цвет подгулял на груди и на морде были белые звезды, не чисто вороная. Просили тысячу триста рублей на серебро. В результате сторговались на полторы тысячи на ассигнации.

Першеронов и фризов на рынке не было, а именно их и хотели купить. Битюг тоже неплохо, но четыре же лошади собрались покупать.

Лукича, с его знанием астрономии, Петр Христианович снял на весь день. Он и довез их до Конной улицы или Конного рынка. Находилась она (улица) на самом краю города, и пришлось через непролазную грязь пролазить, Ивашкам два раза приходилось из кареты выбираться и помогать лошадям вытаскивать экипаж из трясины.

Повезло. На этом рынке повезло. Причем получили даже больше, чем хотели. В одном месте рынка Брехта привлекла толпа, туда и направились. А там стояла четверка лошадей. Три кобылы и жеребец. Петр Христианович, когда купил битюга у соседа, думал, что уж больше лошадей в холке не бывает. Сто восемьдесят с хвостиком сантиметров был жеребец. Почти такую же лошадь они и на Сенном рынке сейчас купили. А тут все четыре лошади были гораздо выше и массивней. А вороной жеребец был просто гигантом. Он был в холке выше графа Витгенштейна, при его росте сто девяносто сантиметров, и выше прилично, скорее всего, все два метра в жеребце. Кобылы были помельче, стройнее и ниже, но и они были с Брехта ростом.

– Что это за порода? – протиснулся Петр Христианович к продавцу.

– Шайры. Это английская порода лошадей. Потомки рыцарских коней, – на английском ответил торговец. Ну, не лишку народу его поймут в Северной Пальмире.

– Твои?

– Посла английского. Слыхал, убили его, вот викарий наш велел продать, а деньги домой родным отправить.

– Вот ведь сволочи эти поляки, на посла руку подняли. Сочувствую вашей утрате, – покивал головой граф.

– Они получат свое, сэр! Даже не сомневайтесь. Уж я-то знаю. Вы хотите купить? Одну или всю четверку?

– Ты, брат, цену для начала назови. А то я смотрю уже вечер скоро, а ты их не продал еще, огромные деньги, должно быть, просишь. Почем вся четверка?

– А какие кони! Вы знаете, сэр, что шайры самые уравновешенные и спокойные лошади. Золото, а не характер. Легко управляемы, поддаются дрессуре. Они немного медлительны, но зато очень сильны. В три года шайр способен перемещать груз, впятеро превышающий его массу, – то есть вот этот жеребец потянет телегу в пятнадцать тысяч фунтов. Пятнадцать тысяч, сэр.