Тетя Соня знала всех близких и дальних родственников не только в Грузии, но, кажется, и по всему Советскому Союзу. Она могла часами рассказывать, какая семья и от какого пра-пра-пра-… вела свою генеалогическую ветку. Казалось, она отследила всех наших предков еще со времен Адама и Евы. Любимая ее шутка была про Колумба, когда тот сошел на берег Америки, а там его встретил грузин! Я думаю, что она имела в виду, что и он был из нашего рода.

Тетя Соня была настоящим архивариусом нашего рода! У нее хранилось несметное количество фотографий всех родных, о которых мы и понятия не имели! Фотографий было столько, что кроме пяти больших альбомов, предназначенных для самой близкой родни, они едва умещались в двух чемоданах. В особой коробке хранились несколько самых ценных фотографий из ее коллекции. Старинные, пожелтевшие от времени, еще дореволюционной работы. Все на толстых картонных подложках, с витиеватыми надписями на обратной стороне «Санктъ-Петербург, фотография Д.С.Здобнова, Н.Елецкого на Моховой» или «фот. Б.Мищенко г. Тифлис». С них со строгой надменностью взирали далекие предки моего мужа, одетые в черкески с газырями, при кинжалах. На стульях сидели женщины в грузинских национальных одеждах и головных уборах, украшенных кружевами, с маленькими детьми на руках, в которых тетя Соня без труда угадывала двоюродных и троюродных тетей, дядей, чьих-то дедушек… Хранилась у нее непонятно, как попавшая в ее архив и фотография губернатора Тифлиса дореволюционных времен.

Особой ценностью была царская гербовая бумага 1836 года за подписью наместника Грузии, в которой извещалось, что прапрадед моего мужа является свободным крестьянином.

Но самая большая ценность, которую тетя Соня хранила, как зеницу ока – был кинжал в кожаных ножнах, украшенных черненым серебром с позолоченной инкрустацией и кожаная амуниция к нему с различными насадками, бляхами и газырями тоже из серебра и с такой же позолотой. В этой амуниции был даже серебряный кошелек для золотых монет. Он был чуть больше спичечного коробка с защелкивающейся крышечкой. Кожа на ножнах и амуниции от времени высохла и задубела, но это нисколько не умаляло ее ценности. Еще в доме были две серебряные чарки с личным клеймом. Фамилию мастера на клейме было не разобрать, зато год 1812 был виден отчетливо.

Была в домашнем музее тети Сони даже посуда с царского стола! Самый старший из братьев деда моего мужа служил у Николая II поваром и изредка одаривал ею своих родственников. В «запасниках» у тети Сони бережно хранились две хрустальные пивные кружки, шесть стаканов, чайник с серебряным ситечком, молочник и серебряная ложечка. Из чего я сделала вывод, что «несуны» – зло неискоренимое.

Тетя Соня была старой девой. И не потому, что в молодости у нее не было женихов. Просто, по грузинским обычаям хозяином дома мог быть только мужчина из своего рода. Судьба же распорядилась так, что оба старших брата тети Сони – дядя Леня и мой свекор еще в конце двадцатых годов вынуждены были уехать из Грузии. Сразу после ареста их отца. Старших же сестер – Нору и Галину мужья увезли в свои дома. А тетя Соня – самая младшая, после смерти родителей осталась охранять очаг родового дома, чтобы он не погас. Ввести в дом чужого мужчину по законам горцев, она не могла. Так и охраняла нажитое веками для наследников – моего свекра и мужа – единственных мужчин, оставшихся в нашем роду к тому времени.

Из рассказов тети Сони о наших многочисленных предках я запомнила, только, что мы совсем не те, кем себя считаем! Мы, оказывается, не крестьяне, пусть даже и свободные, а исходим из гордого княжеского рода!

Когда-то очень-очень давно в Кахетии жили два брата – князья Виблиани. И один из них полюбил простую девушку-селянку. Но никак не решался сказать об этом отцу. Боялся, что тот не даст ему разрешения на этот брак. И пока он собирался с духом, к отцу то ли погостить, то ли с инспекцией приехал царский наместник. И надо было такому случиться, чтобы эта девушка попалась ему на глаза. А так как девушка была неописуемой красоты, то наместник не удержался, и захотел воспользоваться, если можно так сказать, «правом первой ночи», а помог ему в этом отец молодого князя, ни сном, ни святым духом не знавший о чувствах сына. Он и отправил девушку прислуживать наместнику, строго настрого наказав при этом ни в чем ему не отказывать…

Влюбленный же молодой князь, узнав о произошедшем, не выдержал такой усмешки судьбы, и зарезал наместника, отомстив за честь девушки. После чего отец молодого князя вынужден был отослать обоих своих сыновей из Кахетии, чтобы спасти свой род от царского гнева, а может быть, и от уничтожения. Так два брата Виблиани волею судеб оказались в горной Раче [1] . И в затерянной в горах деревушке поменяли не только фамилию, но и высокое происхождение. От этих двух братьев, собственно, и пошел наш род.

Потомки этих братьев, я полагаю, были задиристыми ребятами. Потому что лет двести, а может, и триста пребывали кровниками [2] с осетинским родом, живущим в соседнем селении. И так долго они поочередно уничтожали друг друга, что даже в начале прошлого века они умудрились попасть в переделку. Дедушка моего мужа, отправившись однажды с младшим братом в лес за дровами, встретили там вооруженного осетина из враждующего рода. Этот осетин по закону гор должен был убить одного из братьев, и благородно предложил им:

– Выбирайте, кто из вас сегодня умрет!

И тогда младший брат сказал старшему:

– Пусть убивает меня!

Наш дедушка возразил:

– Почему тебя? Я – старший, значит, я – глава рода! Пусть убивает меня!

На что младший резонно ответил:

– У тебя четверо детей, а у меня одна единственная дочка. Лучше осиротить одного ребенка, чем четверых.

На том и порешили. С тех пор жена младшего брата с дочкой Галиной жили в доме дедушки, и для нас Галина тоже была родной теткой.

Добрались мы до деревни вечером. По-южному рано и густо темнело. Я была здесь впервые, и была поражена запущенностью сада. Полувековые груши, яблони и сливы видно так устали от тяжести никогда не обрезаемых веток, и никем не собираемых плодов, что завалились, где друг на друга, а где и на дом. Не видно было и огорода, обязательного для деревенского дома. Только на следующий день я отыскала в траве жалкое подобие грядочки, засеянной кориандром. Это и был весь тети Сонин огород.