Вздохнул, вкинул сразу 5 единиц в силу.

Остаток очков развития 19.

Система на мгновение задумалась.

Будет достигнут расовый предел развития. Выберете бонус.

— Взрыв (активное). Позволяет на короткое время стать сильнее, преодолевая расовые пределы, но причиняя ущерб телу. Сила +5, срок действия — 10 минут. Откат — сутки.

— Плотные мышцы (пассивное). Мышцы тела плотнее, уменьшая их в объёме.

— Экономия (пассивное). Мышцы потребляют меньше энергии в состоянии покоя, делая тело в целом менее затратным и понижая показатели потребностей в питании.

Кхе. Ну, экономичным быть не с моей удачей и образом жизни. Только хардкор. Размеры мышц тоже не сильно проблемны. В какие-то моменты кратковременное повышение может быть полезно, камень какой передвинуть, особенно если он на мне будет лежать.

Спускаюсь на землю, выбираю взрыв, меня накрывает болью, сцепив зубы терплю несколько бесконечно долгих минут, крутит, конечности рвёт, жжёт, тянет. И это мёртвые ещё сравнительно хорошо переносят боль. Грррр.

Дождь прошёл, местные сутки сменили ночь на утро, была чудесная, немного ветренная погода. Ну, насколько это возможно для чужого и враждебного мира. Веяло морем. Солнце светило неимоверно, иссушая голую почву, но под невидимостью солнечных ожогов не получаешь, такой вот дополнительный бонус.

Настроение было странным. С одной стороны, я подло удрал от команд мщения адепта Бога Машин и Нёргал, подставив их под удар инсектоидов. Судя по тому, что через шесть с половиной минут синхронно погасли все порталы этой части поля (я называл это пафосно — «степь вторжения!»), военные по ним, прямо по всем, хорошенько вдарили, вкатав в чернозём. Теперь ни адепту Бога Машин, ни подлой голожопой богине меня тут, в чужом далеком мире, не достать.

А с другой стороны, теперь, когда я оказался в мире, где млекопитающим не рады (разве что в роли обеда), назревал вопрос, а как вернуться назад?

Вообще-то, наиболее логичный путь — через «степь вторжения», снова в портал и окажусь в окрестностях заштатного городка Клондайк, Канада (инсектоиды вторгались в нескольких местах моего мира). Наверное.

И, скорее всего, я бы так поступил, если бы за проведённый тут неполный день не осознал масштабы и объёмы вторгающихся к нам насекомых.

Ну то есть, вчера для начала я оттуда свинтил. Из неравномерно, но сравнительно плоской степи местами торчали мощные геологические формирования, вроде трехсотметровых каменных шипов. В паре километров за ними рос лес, если можно назвать так скопление древовидной фигни, которая там произрастала.

Там я начал свои энтомологические исследования.

Очевидно, на Землю вторгалась незначительная часть разнообразия этих хитиновых рож. Рабочие, которые сновали по лесу, у нас ни разу не появлялись, а тут — бродили толпами (точнее сказать военные определяли как рабочих многоцелевую насекомую пехоту). Некоторые из них, с более плоскими головами, сновали, определяли живое «растение» или мёртвое. У живых они выдирали маслянистые плотные сгустки, мутно-оранжевого цвета, которые формировались под плоскими ушами. К мёртвым они были равнодушны. Другие, более медленные, искали какие из этих странных растений плохо держались (это как раз мёртвые, причём уже достаточно давно — чтобы утратить прочность), в стиле «я твой дом труба шатал» и те из них, которые поддавались на шатания, отковыривали и втроём-вчетвером утаскивали.

Мне стало интересно куда всех этих чертей тянет и, при помощи блинков и под всё той же невидимостью, проследил.

На этом месте меня ждал мегатонный неприятный сюрприз.

По ту сторону леса (кстати, он был поистине гигантского размера) находился их «домик». Жили, вероятно, под одной крышей. А вот размеры этой крыши меня опечалили.

Любимая аборигенами архитектурная форма — шестиугольник. Понятие о красоте — отсутствует как явление. Зато тараканы знают, что такое масштаб.

Размер домика, по моим ощущениям, не меньше десяти-пятнадцати километров в диаметре, по форме это — чуть угловатая клякса, составленная из бесчисленного множества шестиугольников, высотой не менее полукилометра. Даже не будучи математиком и не беря в расчёт подземную часть домика, становилось понятно, что общий «объем» домика превосходит любой мыслимый человеческий город, потому что мы свои города не строим как единое очень большое здание, а много-много мелких.

Сколько тут? Кубический километр? Два? Десять? Святая материя, сколько их там прячется?

Из множества выходов хаотично и быстро выходили и возвращались толпы в тысячи особей сотни разных видов, размеров, форм и расцветок. В направлении «степи вторжения» была протоптана тропа шириной в два футбольных поля. Буквально ни одна человеческая дорога не была такой ширины.

В домик беспрерывно что-то тащили, разобрать я мог только крупных ракообразных, куски растений, «жирные сгустки» оранжевого или бледно-желтого цвета, из леса, а выносили слепленные в овальные формы — грязь, экскременты, куски мёртвых насекомых. Короче, мусор.