Бородатый мужик в свитере, больше похожий на барда, чем на рокера сбивчиво и перескакивая с пятого на десятое, пересказал нам устав рок-клуба, несколько раз подчеркнув, какая большая на нас лежит ответственность на данном этапе развития страны. Скучно было, трындец. Перед тем, как завалиться в кабинет, где все это происходило, я накрутил своим хвосты, чтобы не ржали и сделали внимательные лица. Но даже мне самому это удавалось с огромным трудом. Я слушал бородатого и ломал голову, как вообще так получилось, что вся такая со стороны разгульная и шалопайская рокерская тусовка управляется таким удивительно скучным образом. Впрочем, управляется ли? Как я уже понял, большая часть членов рок-клуба положили на его руководство здоровенный болт. И вся их активность сводилась к получению бесплатных билетов на концерты и… и все. А, ну да. Некоторые еще на этих самых концертах выступали.

С другой стороны, пока еще во главе площадок стоят точно такие же люди, как и во главе рок-клуба. И для них эти самые корочки — не такая уж и бесполезная картонка. Да, Союз скоро рухнет. Но по инерции какое-то время они еще будут работать. И я попытаюсь извлечь из них максимальную пользу. Ну а потом можно будет повесить эти корочки на стену под стекло. Вместе с нашими первыми инструментами, доставшимися в наследство от самодеятельного ВИА НЗМА. И водить на экскурсии будущих поклонников.

Пригодится, в общем. Так что я слушал бородатого, разрываясь между желанием зевнуть и заржать. И тыкал локтем в бок Бельфегора, который явно страдал от того же самого. К финалу своего спича лектор зачем-то приплел что-то про контркультуру и пространное объяснение, что гопники — это члены молодежного движения гоп-стоп, которое символизирует все плохое, с чем мы должны будем бороться. И собрание закончилось. Мы поставили свои подписи в бумажке о прохождении инструктажа и с облегчением вывалились в фойе.

— Уф, наконец-то! — Бегемот облегченно вытер лоб. — Я думал сдохну от скуки… Может куда-нибудь пожрать сходим? А то у меня аж желудок к спине прилип!

— Не, братва, в этот раз без меня, — я покачал головой и пошел навстречу Еве. Она как раз встала с подоконника, когда мы вышли.

— Привет! — она помахала рукой моим парням, я чмокнул ее в щеку, и мы вышли из ДК на улицу.

— Так что у тебя сегодня за сюрприз? — спросила Ева, когда мы свернули с площади.

— На самом деле, ничего серьезного, — улыбнулся я. — Просто один приятель показал мне место, где готовят отличный кофе. А по средам там как раз затишье.

Когда мы вышли из союза журналистов, уже начали сгущаться сумерки. Как и обещал Иван, все завсегдатаи уютного и спрятанного от посторонних глаз места находились где-то еще, так что время мы проводили только в обществе друг друга и скучающей баристы. Погода была неплохая, так что мы решили немного прогуляться по старой части города.

Сумерки слегка маскировали следы тлена и разрушения, но смотреть все равно было грустно. Дореволюционная еще часть Новокиневска была на самом деле довольно миленькой. И в двадцать первом веке город взялся за ум и вернул ей первоначальный облик. Но здесь, в девяносто первом, невысокие кирпичные дома, изуродованные слоями штукатурки и облупленной краски, выглядели убого. А деревянные так и вовсе смотрелись какими-то бараками, несмотря на всякие резные элементы декора.

Да уж, как много на самом деле всего поменялось за эти годы…

— А мне не приходило в голову, что в кофе можно добавить сироп, — сказала Ева, старательно не наступая на трещины на асфальте.

— Если молоко вспенить, то еще вкуснее получится, — сообщил я.

— О сколько нам открытьиц чудненьких готовит просвещения душок, — хихикнула Ева. — А ведь я слышала уже про это кафе. Однокурсник мой рассказывал, он вроде как в газете подрабатывает. Но я не думала, что оно такое… необычное.

— Я надеялся, что тебе понравится, — я обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал.

Парочку парней с противоположной стороне улицы я срисовал, как только они вдруг резко изменили траекторию и двинули в нашем направлении наискосок через улицу.

— Ты смотри, какая ляля у этого волосатика! — прямо с середины дороги начал один. Куцая курточка, задранная так высоко, что топорщилась пузырем на животе. Треники с лампасами. На затылке стриженной под полубокс башке — черная шапочка-гандончик.

— Слышь, ты вообще с какого раена? — сплюнув, сразу зашел с козырей второй. Гребень его шапки-петушка свисал набок. Совсем как у бойцовой птицы перед дракой.

— И вам доброго вечера, молодые люди, — сказал я. Остановился, придержал Еву за руку, чтобы находиться между ней и этими двумя. Они были примерно моего возраста или, может, чуть помладше даже. Ростом оба пониже, но один шире в плечах, а второй дрищ. Хотя может их настоящий рост маскировала манера ходить, выставив голову вперед.

— Ты че там, в натуре, базаришь, я не расслышал? — «гандончик» сунул руки в карманы. — Ты на вопрос отвечай, а не зубы нам заговаривай. С какого раена ваще?

— Слышь, Костян, а телка-то у него в натуре смачная! — «петушок» снова сплюнул. Наверное, хотел попасть мне на ботинок, но промазал. — Волосатик, зачем тебе телочка, ты же, в натуре, не знаешь, что с ней делать надо?

— Так мы счас покажем, а, Толян? — «гандончик» придвинулся чуть ближе, теперь он был примерно в шаге от меня. Но смотрел на Еву. И задом взялся двигать так, чтобы не возникло никаких сомнений, что он там собрался показывать.