Шрифт:
— Рога получились нормально только одни пока, — продолжил Бес. Я взял у него из рук конструкцию из кожи и папье-маше, густо покрытого черным кузбасс-лаком. Примерил на голову, посмотрел в зеркало. Малефисента на минималках, Астароту должно понравиться.
— А крылья пока не доделал, там с креплением надо ещё пошаманить, — Бес развел руками.
— Обалденно, — я честно поаплодировал. — Даже лучше, чем я себе представлял, честно. Где там надо поучаствовать и когда?
— Ты говорил про два вопроса, — сказал Бес. — А какой второй?
— Мы хотим клип снять на песню про монаха, — сказал я. — Хочешь поучаствовать? Ребята уже обсудили визуальный ряд, понадобится ряса…
— Я хочу! — Эланор вскочила. — Там же актрисы тоже понадобятся?
«Нда, неловко получилось», — мысленно хихикнул я, вспомнив, как наши обсуждали толкиенутых актрис. Эланор была барышней довольно конфликтной, зато с очень активной жизненной позицией. И теперь отделаться от нее на съемках будет не просто. Хотя может и незачем отделываться, вон как у нее глаза неподдельно заблестели!
— Я знаю обалденно место! — заявила она. — И добраться можно на трамвае. Там берег Киневы, в нее впадает такой черный ручей, а вокруг деревья корявые. И там даже летом никого почти не бывает! А ещё сейчас как раз все так мрачно выглядит, можем поснимать, пока снег нормально не лег…
Пока она болтала, Илюха-Бес открыл шкаф и вытащил оттуда черную мятую хламиду, встряхнул.
— Вообще-то я в этом короля-чародея играл, но для монаха тоже сгодится. Капюшон есть…
Люблю энтузиастов. Прямо душа радуется каждый раз, когда вижу подобное.
— По снегу тоже может неплохо смотреться, — задумчиво проговорила Эланор. — Главное, чтобы вода не замёрзла… У меня, кстати, есть платье подходящее, я его к последней игре шила…
Дверь в комнату снова с грохотом распахнулась. Лицо Насти в этот раз было замкнутым, глаза не метали громы и молнии.
— Если что-то ещё нужно в стирку, давай, — сказала она, не глядя на Эланор. Которая была так увлечена идеей съемок, что даже забыла вызывающе закинуть ногу на ногу или ещё что-то такое сделать.
— Я всё сложил в корзину, как ты и просила, — сказал Бес.
— Тогда я пошла, — Настя сдернула с вешалки пальто, намотала на шею шарф, взяла здоровенную спортивную сумку с надписью «Олимпиада-80» и вышла из комнаты.
Я открыл, было, рот, чтобы задать вопрос, но передумал. Давно уже зарёкся — разбираться в чужих отношениях.
— Велиал, не в службу, а в дружбу, — вполголоса проговорил Бес. — Проводи Настю. А то на меня она злится, а сумка всё-таки тяжёлая…
— Да не вопрос, — я хлопнул Беса по плечу и вышел из комнаты следом за Настей.
Девушка как раз возилась с замком от внешней двери коммуналки.
— Настя, можно тебя проводить? — я повернул заедающую «собачку», и дверь открылась.
— Я думала, что у вас, толкиенистов, женщин оскорбляет, когда с ними обращаются, как со слабачками, — Настя скривила губы, пытаясь изобразить ехидную улыбку. Не вышло. Девушка была расстроена, и у нее были на то причины.
— Так то у толкиенистов, — я пожал плечами, забрал сумку и повесил себе на плечо.
— А ты разве не из этих? — Настя стрельнула глазами в сторону двери.
— Показывай, куда нести, — усмехнулся я.
— Ну пойдем, — девушка легко сбежала вниз по лестнице и обернулась снизу. — А в гости заглянешь
Глава 9
Провожать пришлось недалеко, квартала три. Дом, в котором жила Настя, тоже был сталинской постройки, только не превратился в обшарпанную коммуналку, а выглядел нормально так. Не шик-блеск-дорого-бохато, но двор ухоженный, на детской площадке даже качели на цепочках не оторваны и покрашены были явно не в какие-то допотопные времена. Клумбы аккуратно огорожены кирпичиками. У подъездов лавочки, над которыми нависают кусты сирени. Сбросившей лисья, ввиду позднеосеннего времени, но все равно понятно, что это сирень. Пасторальный такой дворик, в общем. Как в старых советских фильмах.
Даже странно, что эти уютные лавочки и детскую площадку до сих пор не оккупировали компашки молодежи.
— Нет уж, взялся помогать, неси до двери! — безаппеляционно заявила Настя, кивая на дверь подъезда. В глазах — хитрые искорки. Пока мы шли по улице, ее грусть как-то улетучилась. Даже походка изменилась. От Беса она выходила вся какая-то потухшая, потом плечи распрямились, ноги стали чеканить шаг уверенно, будто она с самого детства занималась строевой подготовкой. — Не позволишь же ты слабой девушке тащить тяжелую сумку на пятый этаж? У нас знаешь какие лестницы крутые?