– Фото на паспорт? Это запросто. Через час будет готово. А если вы торопитесь, то даже быстрее. У нас огромный опыт.

– Это правда, – с чопорным кивком подтвердила старушка. – Мы сделали уже несколько тысяч таких портретов.

– Мне нужно нечто иное, – ответил я. – Видите ли, у моей дочери вечеринка по случаю шестнадцатилетия…

– Мы не снимаем помолвки, – оборвал меня старичок. – Весьма сожалею.

– Да, это так, – добавила старушка.

– У неё не помолвка, а шестнадцатилетие, – сказал я.

– Мы их не снимаем, – твердил свое старик. – Это исключено.

– Раньше, в былые времена, мы делали и это, – подхватила старушенция. – Но выходило просто ужасно.

Я вздохнул.

– Слушайте, мне нужны кое-какие сведения. Моя дочь сходит с ума по одной рок-н-ролльной команде, которую вы фотографировали. Я хочу сделать ей сюрприз и думал, что…

– Так вашей дочери шестнадцать лет? – подозрительно спросил старикан.

– Совершенно верно. Исполнится на следующей неделе.

– И мы фотографировали оркестр?

– Да, – ответил я, протягивая ему снимок.

Старик долго изучал его.

– Это не оркестр, это человек, – объявил он, наконец.

– Я знаю. Но он играет в оркестре.

– Тут всего один человек.

– Эту фотографию делали вы, и я подумал…

Пока я говорил, старик перевернул фотографию.

– Это наша работа, – возвестил он. – Видите, вот фирменный знак: «Фотоателье Кэрзина». Это мы и есть. Открылись ещё в тридцать первом году. Сначала тут заправлял мой отец, упокой, господи, его душу.

– Воистину так, – ввернула старушка.

– Так вы говорите, это оркестр? – Старик помахал фотографией у меня перед носом.

– Один из оркестрантов.

– Что ж, возможно, – он протянул снимок старухе. – Ты снимала какие-нибудь оркестры?

– Может быть. Я их не запоминаю.

– По-моему, это была рекламная фотография, – подсказал я.

– Как называется этот оркестр?

– Не знаю. Потому и пришел к вам. На снимке ваш фирменный знак…

– Я не слепой, – сердито перебил меня старик. Согнувшись пополам, он заглянул под прилавок. – Надо посмотреть записи. Мы тут ведем строгий учет.

Он принялся выкладывать на прилавок стопки фотографий. Я был удивлен: старик действительно снимал ансамбли, не меньше десяти разных команд.

Старик проворно перебирал снимки, по ходу дела давая пояснения:

– Жена их не запоминает, зато я помню. Стоит посмотреть, и сразу вспоминаю. Понятно? Вот, к примеру, «Джимми и двоечники». А вот «Певчие птички», «Гробы», «Кликуши», «Вонючки». Такие названия западают в память. Даже странно, почему. Вот «Вши», «Выкидные ножи», «Вилли и вилы», «Ягуары».

Я старался разглядеть лица на фотографиях, но у старика оказались слишком проворные пальцы.

– Погодите-ка! – Я указал на один из снимков. – Кажется, вот они.

Старик вгляделся в фотографию.

– «Зефиры», – укоризненно проговорил он. – Да, они самые. «Зефиры».

Я присмотрелся. Пятеро чернокожих парней в блестящих костюмах, таких же, как на портрете, который я прихватил в общежитии. Все пятеро натянуто улыбались. Похоже, им вовсе не хотелось фотографироваться.

– Вы знаете их имена? – спросил я.

Старик перевернул снимок.

– Зик, Зак, Роман, Джордж и Счастливчик.

– Спасибо. – Я вытащил записную книжку и занес в неё все пять прозвищ. – А как я могу их разыскать?

– Слушайте, а вы правда хотите позвать их на день рождения своей дочери?

– А почему бы и нет?

Старик передернул плечами.

– Да грубияны они.

– Ничего, один вечер можно и потерпеть.

Старик поднял руку и указал большим пальцем куда-то в дальний конец улицы.

– По ночам они играют в «Электрическом винограде». Там всегда полно черномазых.

– Спасибо, – сказал я и зашагал к двери.

– Вы уж поосторожнее с ними, – предупредила меня старушка.

– Хорошо.

– Желаю приятной вечеринки, – бросил мне вслед старик.

Я кивнул и вышел на улицу.

Если у гор бывают дети – отроки или подростки, – то вы поймете, на что был похож Алан Зеннер. Конечно, в Большую десятку его бы не приняли, но парень и впрямь был не хилый. По моим прикидкам, он имел рост шесть футов и один дюйм, а весил больше центнера.