Что чувствовал Глеб, разглядывая загадочную и странную распечатку УЗИ, пытаясь разглядеть и идентифицировать, что это замутнение – ручка, а та белесость – яички («настоящий мужик будет, папаша!»). Чувствовал он тревогу. Не страх, среди его знакомых почти у всех уже были дети и ужаса это не вызывало, но вот тревога – да, была. Потому что этот человек, даже еще не родившись, уже начал вторгаться в их налаженную жизнь и перестраивать ее. Мария изменилась, все чаще ее взгляд был направлен как бы внутрь – она прислушивалась к новым ощущениям и сигналам. Случайные прикосновения и поглаживания, которыми она, часто походя одаривала Глеба, теперь чаще доставались ее собственному животику. Ревность? Скорее непривычность. Всегда непривычно и оттого неуютно, когда привычное меняется. Нестабильность! Было – и стало по-другому, мало кому понравится. Страшно подумать, какой дискомфорт испытывали динозавры после падения Большого метеорита. Но, конечно же не только серые чувства подмешивались в жизнеощущение Глеба, постепенно и он проникался ожиданим и радостью, которой все больше наливалась его супруга. Наверное, будет хорошо, в конце концов сразу сын, с сыновьями, говорят легче. Да и будет потом с кем на лосося сходить, когда подрастет. Рановато, конечно, можно было бы еще годика три погулять, но уж как сложилось.

Будучи человеком, который любит планировать и готовиться ко всему заранее, Глеб на несколько дней засел за изучение темы и вскоре он уже ориентировался не только в самом процессе на уровне студента-медика 6-го курса, но мог бы вполне компетентно сделать доклад по курсам будущих родителей, рейтингу роддомов, а также сравнению плюсов и минусов нескольких методик принятия родов. Помимо собственных изысканий он общался с несколькими медиками, и наиболее авторитетные (для него) подтвердили прочитанное где-то, что во втором триместре крайне показано отправиться куда-нибудь в неутомительную поездку, что послужит на пользу и ребенку, и его мамочке. Солнце и море – идеальная альтернатива снегу, грязи, выхлопам бесконечного потока автомобилей и броуновскому окружению нескольких миллионов соседей по мегаполису. Вот почему предложение шефа поучаствовать в выставке показалось Глебу знаком свыше. А убеждать Марию и не пришлось (почти). И для ребенка польза, и для работы плюс в карму, и возможность оказаться вдвоем в любимых морях Тайланда, завершая «дородительский» период жизни, это тоже замечательная перспектива! Хорошо, когда кто-то там наверху любит тебя и периодически одаривает такими прекрасными подарками!

На торпедо под лобовым стеклом у таксиста была прикреплена статуэтка Будды, табличка с инструкцией (возможно, тарифы на такси – вещь загадочная и для иностранцев недоступная даже если знать местный язык – часть символов была затерта, возможно, еще во времена молодости нынешнего короля государства). Еще там была фотография водителя с тремя детьми и женщиной, чуть крупнее детей. Судя по разнице в росте потомства, водитель корректировал демографию своей страны с периодичностью равной одному витку Земли вокруг Солнца. Вежливый вопрос, произнесенный громко, как обычно обращаются к плохо понимающим русский иностранцем (как будто громкость улучшает понимание языка) – «your children» – вызвал у водителя, и без того постоянно улыбающегося, серию быстрых кивков, сопровождавшихся увеличением улыбки в два раза (хотя это уже казалось невозможно), пространное объяснение со складыванием пальцев, прикладыванием обеих рук (держи руль!!!) к груди и еще целую коллекцию непривычных в нашей культурной традиции пассов и телодвижений. Понять что-то было непросто, но главное, что он смог донести, что детей у него трое (жесткие короткие тычки в лицо каждого на фотографии), он их очень любит (виртуальный шлепок по невидимой попе), но жрут они много и постоянно голодные (рука всовывает в рот невидимый бутерброд), но сияющая луноликая супруга все никак не может остановиться и продолжает рожать (на лице – скорбь всего еврейского народа в исполнении представителя тайского народа). «Но ты скоро все это сам поймешь» – так можно было расшифровать кивок назад в сторону глядящей по сторонам на заднем сидении Марии, которая не прислушивалась к откровениям водителя.

– Вот видишь, Маша, человек говорит, что дети это сложно. Не исключено что их появление становится причиной освоения дополнительной специальности, например водитель такси.

Маша, будто не слыша остроумий Глеба восхищенно качала головой:

– Слушай, как же тут круто, ты посмотри! Это же настоящая летняя райская красота! Ты только взгляни!

А Глеб смотрел в это время не на проплывающие за окном пейзажи и события, он смотрел на нее, на свою жену, поражаясь (очередной раз) ее чуткости, восприимчивости и непохожести на всех других известных ему женщин. Восхищалась простыми вещами, которые доступны любому, но лишь она возводила их в ранг произведения искусства и ценности, лишь она признавала за ними величайшую важность и неповторимость. Кто, кто научил тебя ТАК воспринимать мир, поделись, научи! Но она не может научить, потому что для нее это не навык, а естественное состояние. Она просто так живет… А он хотел про детей поговорить, про проблемы и сложности. Вот же разница миров – пропасть!

– Прости, ты говорил про такси? Хочешь попробовать? – очнулась Маша – Ну попробуй, правда тебе надоест быстро, но, если хочешь нового опыта – окей. Только… ты про здесь или дома? – помолчала, заглянула в лицо – Или ты так, на жалость давил?

Вот скажите, что делать мужчине после такого вопроса – признаться честно, что давил на жалость, или настаивать на том, что правда хотел попробовать поработать таксистом, получить новый опыт, например, смирения… У каждого свой выбор, Глеба спасло от выбора то, что машина остановилась и пришло время выходить. Но так везет не часто и не всем…

– Как хорошо! – Мария присела на край широкой двух (трех!) спальной кровати и, опираясь на руки, стала медленно откидываться на спину, наконец, легла и раскинуларуки в стороны. – Просто замечательно!

После непростого перелета и почти часового путешествия с радушным, но очень говорливым таксистом по постепенно раскаляющемуся городу оказаться в просторной комнате отеля, охлажденного до температуры верхней камеры холодильника, очень даже подарочно.

– Какие у нас планы на ближайшую жизнь?

– У меня встречи, потом прием, на который мы идем. Как ты себя чувствуешь? Хочешь, пока меня нет, прогуляться куда-нибудь?

– Нет, я полежу, что-то утомилась. Вон, посмотрю местные блокбастеры или почитаю. А скорее всего просто поваляюсь или посплю.

– С тобой точно все нормально?

– Не переживай. Если буду рожать обязательно предупрежу заранее (так себе шуточка). Просто устала от перелета. Я же как никак за двоих и летела и не спала, так что поваляюсь. Иди работай, порази своих иностранных коллег и партнеров. Красивым тайкам и залетным иностранкам сразу рассказывай о том, что у тебя любимая жена, которая беременна, при этом рядом и непримиримо изобретательна в ревнивой мести. Можешь показать мою фотографию – я тебе там специально закачала папочку наиболее удачных (скривила демоническое лицо), только сам не напугайся. Ну и не задерживайся, а то заскучаю и пойду искать приключения.

Глеб одел свой «респектабельный летний костюм», побросал что-то в синюю наплечную сумку, которую она считала нелепой и неподходящей к бизнес-виду, но он всегда широко улыбался в ответ на ее замечания и отвечал «но она такая удобная, и к тому же это подарок моей любимой жены». Она и правда имела неосторожность подарить ему эту сумку на день рождения пару лет назад и с тех пор он с ней не расставался. Потом Глеб нежно обнял ее на прощанье. Ушел.

Оставшись одна, Мария медленно перекатилась на бок, потом подтянула ноги к груди, медленно отталкиваясь руками села и перевела дыхание. Что-то было не так. Тяжело как-то. Бессонная ночь все-таки сказывалась. Она медленно, как в задумчивом туманном сне прошла в ванну. Едва уловимо пахло чем-то приятным. О, Боже, какие усталые глаза смотрели на нее из зеркала. Густые черные волосы убраны в две упругие толстые косы, может это именно волосы отбрасывают серые тени на скулы…