Отдельные, небольшие отряды повстанческого войска, прорываясь на север окольными дорогами, нет-нет да появлялись близ Москвы. Они сеяли слухи, что сам царь Димитрий идёт к столице, чтобы сбросить вора Шуйского и сесть на родительский стол. Распоряжения Разрядного приказа на Москве доказывают, что в середине сентября наибольшее опасение властям внушало войско Болотникова и Беззубцева, наступавшее от Орла к Калуге, а не войско Пашкова, двигавшееся к Серпухову. В Москве понимали, что именно Болотников и Беззубцев одержали верх над князем Трубецким под Кромами. Положение власть предержащих всё более напоминало панику.

Шуйский собрал всё последние наличные силы в кулак и направил их в Калугу 18 сентября. Как значится в разрядных записях «лета 7115-го сентября послал царь Василей в Калугу против воровских людей брата своего боярина Ивана Ивановича Шуйского, да боярина Бориса Петровича Татева, да окольничего Михаила Татищева, а с ним дворян московских, и стольников, и стряпчих, и дворовых людей». Было похоже на то, что Шуйский «скрёб по сусеку», залатывая бреши, бросая на переднюю линию обороны штабных офицеров, писарей, интендантов и обозников. В Калуге находились остатки войск Трубецкого, отступившие туда из-под Кром и Новосиля. Воеводы Шуйского не очень полагались на эти силы. Потому Иван Шуйский и Борис Татев получили наказ новоиспечённого царя «ратных людей уговорить, которые замосковные городы и ноугородцы с воеводы пришли ис под Кром и с Орла в Колугу»6.

Стояла сухая и довольно тёплая осень. Леса и рощи покрылись увядающей листвой то густого золота, то тёмно-красного, бардового тона. Светлые, порой солнечные дни радовали людей. В воздухе летали паутинки и вечерами в низинах слетались и жужжали рои комаров, похожие на небольшие облачка. Дороги высохли, что было на руку войскам, спешно идущим к Москве.

Повстанческое войско Ивана Болотникова подошло к устью реки Угры, при впадении её в Оку в полдень 22 сентября. Калуга была рядом – восточнее, верстах в двадцати. На левом берегу Угры маячили отряды верховых – разъезды дворянского ополчения из войск князя Трубецкого. По приказу Болотникова войска остановились на правом берегу реки. Здесь Угра была полноводна и широка, нужны были надёжные средства для переправы. Без приказа казаки, боевые холопы, служилые люди и мужики-ополченцы сами стали разбирать сараи, кровли старых построек, бревенчатые и дощатые заборы и сшивать плоты. Работы шли до позднего вечера, горели прибрежные костры, раздавался стук молотков и звон топоров. Лодки были собраны по всей округе и сплавлены к устью Угры. Но без приказа Болотникова никто не дерзал «лезти» через реку.

Сам же Болотников собрал своих сподвижников и соратников на военный совет. Руководители повстанческого войска съехались в небольшом сельце близ переправы через реку, у дороги, ведущей в Калугу. Сидели в большой просторной избе волостного старосты при свечах, за крепким дубовым столом с широкой и длинной столешницей. В избе было хорошо натоплено, но никто шапку не снимал. Лишь один, с чёрной повязкой, закрывавшей левое око и переносье, был без шапки. Совещались о том, как переправляться через реку и что предпринять, если воеводы Шуйского встретят их боем у самого левого берега.

– Оший берег-то хоть и не крут, но за им горки да высоты по-над берегом. Поставит Трубецкой ночью пушки там-от, а како мы на тот берег полезем, накроет нас дробом и ядрами, – высказал свои предположения Беззубцев.

– Хошь, не хошь, а лезти чрес Угру придетси. Оку-то переходили, никто не мешал, да и в тех местах под Орлом она не широка. То ли в тутошних местах… Тут Оку не перелезти! – однозначно заявил Болотников.

– Может на ин берег казаков верхи вплавь пустити, дабы реку перелезли и рассыпались розно. По едину верховому палити из пушек не станут. Тем казаки на себя верхоконных московских дворян и детей боярских под наши пушки и выманят. А пешцам лезти черес реку на плотах и в лодках, да вкупе, за един, – сняв мохнатую овчинную папаху и утирая вспотевшее чело, высказал своё мнение князь Василий Александров-Мосальский, что по чину был одним из малых воевод.

– Что мыслишь, о деле сем, Юрий Юрлов? – с почтением обратился к молчавшему досель Беззубцев.

– Мыслю и ведаю, что Шуйский в Колуге лутшие свои полки собрал. У князей-воевод Ивана Шуйского, Трубецкого, да Татева ныне под рукой служилых верхоконных доспешных и в бронех тысяч пять – не менее есть. Да верных стрельцов – тысячи три, да наряд7 – стволов сорок. А у нас верхоконных – тысячи четыре – не более. И те – половина казаки легкоконные, бездоспешныя. Пешцев-то у нас тысяч десять, но пищалей, мушкетов и ручниц и у трети нет. Опять же пушек у нас – десятка полтора, да и припасу с зельем немного. Вот и мыслю, стоит ли поспешати и лезти ныне черес Угру? – негромко вопросом на вопрос, но убедительно ответил Юрлов.

– Надо ти чрес Угру итти! Истома Пашков со ельчаны, и с рязанцы, и с каширцы и с иными служилыми с зарецких городов людми уже к Серпухову пришел и через Оку вот-вот перелезет, – возразил Болотников, сверкая горячими серыми глазами.

– Помятуеши ли, Юрги, как по позапрошлом годе у Новгорода-Северского под урочищем Узруй ляшские гусары в напуске большого воеводу князя Мстиславского с коня сшибли и уже полонили было? Но стрельцы во главе с воеводой Шеиным подоспели и князя выручили. Ляхи вспять повернули. Но тут стрельцы их огненным боем накрыли и поболе ста человек вместе с капитаном Домарацким перебили и поранили. А ведь ляхи все доспешные, латные были. Иные так и в полон попали, – обратился с вопросом к Беззубцеву Юрлов.

– Помятую сие, – отвечал Беззубцев, снимая шапку из волчьего меха и так же утирая вспотевший лоб.

– А помятуешь ли, Юргий, како под Добрыничами в позапрошлом январе ляхи, литовские дворяне и запорожцы верхоконные в напуск пошли на «Чело» годуновских воевод? И опять же большею частию своею всё латные – до полутора тысяч сабель! А в «Челе» – и стрелецкие полки, и наряд, и немцы-наёмники во главе с капитанами Маржеретом и Розеном. В том Большом полку, шесть тысяч стрельцов было. Да стрельцы соорудили гуляй-городок из саней, и засели в них. Там же и лёгкие пушки и пищали затинныя укрыли. Остальные стрельцы выстроились в четыре ряда. Я в том напуске вместе с государем нашим Димитрием был. Как подступилися мы, дак 300 лёгких пушек по нас выпалило. Следом первые два ряда стрельцов стали палить. А на их место заступили, да стали стрелять задние ряды. Я такой огненный бой впервые в жизни узрел. Досталося нам тогда на орехи. Побили тогда добрых воинов наших ни одну сотню … Стрельцы-то в который раз от разгрома царское войско выручили. Уразумели господа-атаманы, о чём речь веду? – обводя всех присутствующих грозным десным оком, произнёс Юрлов.