А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Колокол, висящий у дома старосты, звонил на всю деревню. Народ бежал на звук.

— Пожар? Враги? Ой, батюшки! Да куда ты прешь?! — раздавалось со всех сторон. Дурачок Кука бесновался вместе с толпой, то врезаясь в людей, то шарахаясь к заборам.

Мара подождала, пока поток схлынет, и пошла за всеми. Староста держал речь и явно уже заканчивал. Лицо его налилось красным, он потрясал кулаками над головой. Стоящей в задних рядах Марене ничего не было слышно.

— Что случилось-то? — спросила она у бабки Доли, оказавшейся рядом.

— А ты что, не знаешь?

Мара покачала головой.

— Ведьму наказать решили.

Толпа повалила назад. Марену с Доляной оттеснили к забору.

— Какую ведьму? Лесную, что ли?

— Ее, — со злорадством сказала старуха.

— А за что ж?

— Коровы хворают. У старосты две было: одна померла, вторая еле живая. А моя-то! Тоже лежит, не встает!

Марена вспомнила страницы травника, яркие рисунки всплывали в памяти один за другим.

— Так, может, они белены объелись? Или дурмана? Или калужницы? На болото их не гоняли?

Доля прищурилась.

— А ты почем знаешь, куда гоняли, да что ели?

Мара открыла, было, рот, но соседка ее опередила:

— А ваша как? Здорова?

— Наша здорова, — кивнула девушка. — Так мы ее всегда на лугу пасем, за деревней.

Доляна поджала губы и смолчала. Марена встрепенулась и увидела, что на дороге нет никого, кроме них. Остальные были уже далеко. Мара подхватила подол и побежала следом.

Дом горел так жарко, будто собирался согреть весь мир. Пламя охватило стены, рвалось из окон. Сгорели старые книги, поплавились обереги, от пучков трав не осталось и следа. И даже банки с клюквенным вареньем, которое так любила старая ведьма, наверняка лопнули.

Марена смотрела на огонь. Перед глазами ее, как настоящая, маячила алая лужица, и липкие капли падали на дощатый пол. Рядом кто-то ликующе крикнул и несколько голосов подхватили. Встряхнув головой, девушка спросила:

— А где ведьма?

— Погорела, — мужик с догорающим факелом в руке махнул рукой.

— Точно? — схватила его за рукав Марена.

Он досадливо дернул плечом.

— Говорю ж.

Померла. А она даже имени ее не спросила. Ведьма — и ведьма. А теперь не узнать.

* * *

Как-то вечером Зои не было дома, а мы с Яей занимались своими делами: она разбирала сушеные травы, а я читала про заклинания и привороты.

— Ты так делала когда-нибудь? — я показала Яе страницу из рукописи XV века.

— Привороты на мужчин? А зачем? — удивилась ведьмочка. — На них посмотреть достаточно.

Она рассмеялась. Да, пожалуй, ей достаточно посмотреть.

Внезапно Яя спросила:

— Кстати, что за парень провожал тебя до подъезда? На витязя похож. Или на Перуна.

Я вспомнила сон о парне, который проходил инициацию в лесу, и пожала плечами.

— Ничего особенного, друг из прошлой жизни.

— А целовалась ты с ним тоже по-дружески?

Я слегка вспотела.

— Просто секс, не думай лишнего.

— Это можно, — со знанием дела кивнула Яя. — Но будь осторожна, я тебя умоляю.

— Ладно. Только Зое не говори.

Яя обещала.

* * *

Эта ацтекская богиня олицетворяла всё самое пошлое и развратное, питалась людскими грехами и считалась настоящей чародейкой. Особенно боялись ее способности не только соблазнять, но и разоблачать неверных супругов. Если мужчина не терял голову сразу, едва увидев ее, богиня пускала в ход свои чары. Мало кто мог ей противостоять, и мужчина, ослепленный страстью, бросался к ней, даже в присутствии жены.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Пан смотрел на бокал коньяка, освещенный свечным огоньком. Четыре часа дня, и в баре тихо — люди сидят по скучным офисам, а нечисть, много лет опекавшая это место, занимается своими делами. До вечера далеко, но здесь всегда полумрак. Пан больше любил солнце, и сейчас оно светилось в бокале. Внезапно на соседний стул опустилась девушка и потребовала у бармена шампанского.

Вот это было не солнце, а, скорее, луна. И ночь, и все, что ассоциируется с ночными развлечениями. Очень белое лицо, черные волосы, кровавая помада и не менее кровавые ногти. Впрочем, это ей шло. Пан залюбовался телом, затянутом в черную кожу. А девушка залпом выпила шампанское и медленно облизнула губы. Пан поднял бровь.