Раньше я думала, что галиот - парусник вроде того, который на Илюшкиной детской рубашке. Когда Илюшка был еще пацаненком (вроде Лоськи или чуть постарше), он часто ходил в трикотажном летнем костюмчике - пестром, сине-зеленом, с якорями и красным кораблем на рубашке-водолазке. Мне этот костюм очень нравился. Когда мы подросли, Илья несколько раз предлагал: "Возьми себе". Потому что такой наряд годится и для мальчишек, и для девчонок. Но я сопела и мотала головой: не надо.

Дело в том, что есть большой цветной фотоснимок, где мы с Илюшкой и он как раз в этой одёжке с парусами. Мы сидим на лодочном причале, болтаем в воде ногами и хохочем. И брызги вокруг, и в них даже маленькая радуга!.. Нас папа сфотографировал, когда мы ездили на дачу к его знакомым.

Это был последний снимок, который сделал папа. И мне казалось, что если я натяну Илюшкин костюм, что-то нарушится в том пространстве. В мире, который был еще при папе. И если папа там, где он теперь, что-то помнит и чувствует, ему будет обидно... Кстати, я и фотографироваться больше не хотела. За все время, когда уже не было папы, не снялась ни разу. И говорила, что не буду. Илья сказал:

– Для паспорта все равно придется.

– Ну, для паспорта пусть. Это государство велит. А просто так не хочу...

Паруса с кленовыми листьями придвинулись вплотную. Сквозь листья смотрел не капитан Грей, а какой-то грустный мальчишка, наверно, Том Беринг из рассказа "Гнев отца". Потом он превратился в Лоську, а тот взмахами рук перемешал красную листву, превратил ее в вихрь и улетел на нем, болтая босыми ногами...

3

Утром оказалось, что лист - ярко-желтый, как солнышко. Будто нарочно стал таким праздничным, чтобы поздравить меня. Я ему улыбнулась. Потом хотела положить в пятый том Грина (где рассказ "Гнев отца"), но лист не помещался. Я сказала ему "ладно, придумаем что-нибудь" и на время прицепила булавкой к шторе.

Мама появилась на пороге.

– Доброе утро, засоня. С днем рожденья.

– Ага... спасибо.

– Вот тебе подарки...

Ну, прежде всего, конечно, колготки, это уж в любой праздник. А еще авторучка - видимо, дорогая, в коробочке, обтянутой чем-то вроде кожи.

– Будешь без хлопот писать всякие свои дневники и сочинения. А то постоянно у Ильи ручки выпрашиваешь...

– Спасибо, мамочка...

– А это подарок от дяди Кости...

– Что? Еще одна авторучка?!

– Не знаю, я не открывала. Он просил передать и поздравить, потому что сам зайти не может, уехал в командировку.

– Жаль...

Мне и правда было жаль. Уж дяде Косте-то я всегда радовалась...

– Мне пора на базу. Колбаса в холодильнике, пюре сделаешь сама, свежее... А еще в холодильнике два тортика. Один на вечер, другой в твоем распоряжении...

– Ну, мама! Ты же знаешь...

– Знаю. Это не для тебя, а если гости...

– Господи, какие гости! Никого я не звала.

– Не звала, а все равно кто-нибудь наведается...

Мама оказалась права. В десять с минутами появился Лоська. Прямо как в песенке:

"Кто ходит в гости по утрам... парам-там-там, тарам-тарам..."

Он встал на пороге - как всегда неумытый, с торчащими смоляными сосульками волос. Видимо, ради "гостевого визита" надел он чистую белую футболку, но штаны на нем были все те же - похожие на обрезанные у колен казацкие шаровары, пыльно-сизые, с замызганными желтыми лампасами. И, конечно, привычные сандалеты из расхлябанных и порванных ремешков, только не на босу ногу, а теперь с ярко-синими носочками. Лоська переступил этими "лаптями", глянул исподлобья марсианскими глазищами и тихо, но отчетливо сказал:

– Здравствуй, Женя.

– Здравствуй, - вздохнула я.
– Проходи... ранняя пташка.

– Да... подожди. Я тебя поздравляю... сейчас...
– Лоська по локоть запустил руку в карман необъятных штанов и вытащил... стеклянный глобус! Размером с маленькое яблоко.

"Ух ты-ы!.."

Конечно, он знал про мою любовь к "глобусятам". У меня была небольшая коллекция.

Два обычных "глобусенка" - совсем как настоящие, только махонькие, а еще - глобус-брелок (подарок Илюхи), крохотный глобус под вид старинного (Люка подарила в прошлом году), желтый пластмассовый - как из слоновой кости, резиновый глобус-мячик в плетеной сетке, которая изображала параллели и меридианы... А о таком вот, "хрустальном", я только мечтала. Года два назад прозрачные глобусята на блестящих желтых подставках появились в сувенирных магазинах и стоили бешеных денег. Потом их стали продавать на Рябиновом бульваре, куда художники и мастера выносят для покупателей свой товар: картины, камнерезные шкатулки и сувениры, берестяные туески и гипсовые копилки. Здесь стеклянный глобус-малютку можно было купить подешевле, но все равно не меньше, чем за семьдесят рублей.

– Ой, Лоська... где ты его взял?

– Разумеется, на бульваре... Да не бойся, не украл, - сказал он холодновато.

– Я понимаю, но он же дорогущий. Деньги-то откуда?

Лоська опять глянул исподлобья: "Притворяешься или правда не понимаешь?"

– Опять играл. Да?

– А что такого? Все играют. Я не для себя, а для подарка...

– Ох Лоська-Лоська...

И вдруг я опомнилась. Даже дала себе мысленно оплеуху. Дура! Человек старался, прибежал поздравить от всей души...