Видимо, это была шутка, поскольку Вал чуть заметно улыбнулся. Разглядывать горггов я совершенно не жаждала, поэтому отодвинулась на шкуру-одеяло. Теперь мы лежали в тишине, глядя в основном в небо, лишь Вал изредка посматривал на приближающихся врагов.

А небо было чудесно: в алой дымке заката, длинными перьями узких облаков, в точках-светляках первых звезд. Я чувствовала, как мягкие порывы теплого ветра проходят над моей головой, принося почти осязаемую пелену ночи. Лицо лежащего без движений Гала еще светилось отражением оранжевого дня. Его профиль был бы почти безупречен, если бы не слишком жесткий подбородок и нос. Кстати, он моложе, чем сначала казалось. Почти мальчик.

Я подумала, что не хочу видеть, как его убьют. Он мне нравился. Нужно будет проснуться в нужный момент. А еще лучше, пусть страшное вообще не снится.

Но сны — довольно неуправляемое состояние сознания. Внезапно до меня долетела волна острой кислой вони, смешанной с еще более отвратительными и непонятными запахами. От неожиданности я вздрогнула.

— Они всегда так пахнут, когда их много — Гал не повернул голову, но улыбался.

Мы снова молчали, а внизу ржали усталые лошади, доносились невнятные гортанные голоса. Запах врага то приносило, то уносило ветром — к счастью, к ночи ветер не ослабел.

— Они встали лагерем — негромко сказал Вал. — Можете взглянуть.

Мне совершенно не хотелось смотреть на вонючего врага, но я все же была храбрая Мар, а не спящая офисная трусишка Рита Слебова. Наш командир сдвинулся, мы с юным Галом осторожно выглянули вниз.

У ближайшего озера уже горели костры, сновали тени, огромные лошади горггов, зайдя в воду, шумно утоляли жажду. Присмотревшись, я с ужасом поняла: наши враги очевидные нелюди. Каждый на голову выше самого высокого человека, слишком широкие плечи и массивные ноги.

— Мы можем справиться с двадцатью — прошептал Гал. — Но только если они не в стае. Я не хвалюсь, мы добыли много ушей горггов: десять, десять и еще пять.

Наверняка воин ничуть не преувеличивал — его рука очень убедительно легла на мою талию. Жаркая такая ладонь, даже сквозь платье прижигала. Стараясь избавиться от непрошеного горчичника, я сдвинулась, но пятерня словно прилипла. Пришлось откровенно отпихивать ее рукой. Юный сукин сын чуть слышно засмеялся.

Сзади донесся предупреждающий звук. Вал сидел над раскрытым дорожным мешком и смотрел на нас. Пристально смотрел.

Я почувствовала, что краснею. Не уверена, что Мар способна краснеть — судя по рукам, она загорелая девушка, но щеки у нас, гм… обеих, горели.

Наш командир многозначительно показал лепешку и что-то темное, колбасной разновидности.

Мне дали короткий нож и я принялась ужинать. Нет, оставим условности — принялась жрать. Лепешки оказались непонятного вкуса, но дивно рассыпчатыми, колбаса не колбасой, а жгутом подвяленного мяса, пряного и вкусного до невозможности. Полоску следовало прикусывать и обрезать ножом у губ. Я еще как справлялась…

Эта была очень странная трапеза. По соседству с вонючим и страшным противником, без шансов на победу. Да мне бы и вдвое меньших неприятностей хватило, чтобы на неделю лишиться аппетита. Но не в эту ночь…

Сытые и отяжелевшие, мы лежали, глядя на звезды. У озера пели горгги. С аранжировкой у врага обстояло не очень гладко, но басовитые голоса упорно тянули мрачную угрожающую мелодию, временами возвышающуюся до почти звериного воя. Наверное, и век назад, и пять веков назад эти безжалостные создания так же пели в боевых походах. Странная, но несомненно, зачаровывающая песня.

Мерцали звезды, давно взошла и повисла над нами луна, песнь горггов стихла, но магический напев и сытость ужина оставили легкое опьянение. Я не слишком удивилась, почувствовав прикосновение Вала к своей шее. Его палец мягко скользнул по коже, остановился у впадины ключицы. Я не стала дергаться, просто отвела эту руку и отчетливо прошептала:

— Нет!

Старший воин рывком сел и изумленно спросил:

— Почему?!

Действительно, почему? Он мне нравится, но мы отнюдь не в номере отеля и не в спальне. Собственно, тут даже матраца нет. Зато есть юный свидетель, враги в считанных шагах, и жалкая голая площадка диаметром в три десятка шагов. Но все эти очевидные доводы об очевидной невозможности секса едва ли произведут впечатление на нормального дикого воина. Придется упирать на честность:

— Я грязная. И вообще не хочу.

Вал потрясенно склонился надо мной:

— Ты не должна говорить. На тебе табу!

— Может, она ведьма? Табу нарушает и зубы слишком хорошие — не замедлил предположить коварный Гал. — И еще лжет.

— Я брала на себя лишь равнинное табу — я повела растопыренными пальцами в сторону степи. — О горном табу духи молчали. Клянусь духом Великого Офиса и памятью ушедшего мужа, именно так с табу и получилось.

Воины переглянулись и с уважением посмотрели на меня: