Это очень вдохновляло его, и Лекс так и сыпал шутками – прибаутками, анекдотами, шутливые импровизации удавались, как никогда, легко и непринуждённо. Конечно, они сидели рядом. Как галантный кавалер он изо всех сил старался предугадать её желания, был внимателен и обходителен, ухаживая за своей дамой.

Предлагал попробовать что-нибудь, на его вкус, наиболее удавшееся, из собственного приготовления. А она поощряла его взглядами и «случайными» прикосновениями. Лекс был в восторге от неё. А потом начались танцы. Благо, что соседи ещё не вернулись из отпусков: громкость музыки можно было не ограничивать.

Скатерть, со всеми яствами, оттащили в сторону, освобождая место танцующим. Свет в зале, погасили: хватало того, что пробивался из коридора и немного с улицы. Лекс, конечно, танцевал только с ней. Когда, кто-то покушался на Лили, то он изображал огорчение и говорил:

– Извините, дама ангажирована на весь вечер, – и простодушно лыбился.

Она смеялась. О лучшей награде он и не мечтал: «Как чудесно она смеётся»,– думал Лекс. Его повергала в ужас сама мысль, о том, что её отберут у него хотя бы на один танец. Чего раньше он никогда за собой не замечал, будучи в компании с женой. В нём проснулся феодал, собственник.

Лили шла навстречу его желанию. Во время танца он нежно, чуть касаясь, прижимал её к себе. Она также нежно отвечала на его объятья. И он чувствовал, на сколько она не безучастна, напротив, её ладонь намекает – «ну же, смелее!».

Но, что с ним? Лекс не понимал. Сейчас, когда его ощущения достигли наивысшей точки нервного напряжения, когда он перестал ощущать своё тело, то и ему не было надобности чувствовать тело любимой: ему нужно было большее… – её душа. И он чувствовал, что сейчас происходит самое желанное в его жизни – их души будто сливаются в одну. А это он ценил превыше всего.

Лекс мог только очень осторожно, нежно, как самое драгоценное в жизни, держать Лили в своих руках, чуть прикасаясь к ней, ведя её в танце.
– "…и бережно держа, и бешено кружа, он мог бы провести её по лезвию ножа…" В. Высоцкий.

Иногда, когда он знал, что их никто не видит, он мимолётно ловил её губы. Она отвечала тем же. Возбуждённый, задыхаясь от счастья, он парил над землёй вместе с любимой женщиной. В небольшой комнате было душно, несмотря на открытые окна.

Лекс предложил пройти в другую комнату, с выходом на балкон, проветриться. Оказавшись одни в темноте, он нашёл её губы и жадно приник, дрожа от желания. Поцелуй затянулся и Лили, переводя дыхание, отстранилась и, в радостном удивлении, прошептала:

– Ух! Ну ты и целуешься, сума сойти! Где так научился?

Лекс смутился, но ответил:

– Это ты меня научила, – и реагируя на её удивлённый взгляд, добавил, – до сегодняшнего дня я так не умел.

Лили, переполненная восторгом, прижалась к нему и долго не отпускала. А потом тихо, очень осторожно произнесла:

– Твои когда возвращаются? – спросила, как можно спокойнее, но в этом кажущемся спокойствии Лекс уловил столько печали, горечи и испуга, что он с трудом смог сдержать подкативший к горлу комок. Только горячо обнял её, и уже прижавшись к её уху, тихо ответил поникшим голосом, сожалея, что не может порадовать другим ответом, чувствуя себя виновным и бесконечно несчастным:

– Скоро, совсем скоро.

И в ответ спросил:

– А твой где? Разве не в отпуске?

– Нет. Я, вроде бы замужем, а вроде и нет… Рис почти не живёт дома. Сходит на дежурство и потом пропадает сутками, то в гараже, то на рыбалке. Даже ночует там. У него там всё есть: плитка, чайник, еда, кровать.

– А чем он там занимается? Квасит? – поинтересовался Лекс.

– Нет, что ты, он почти не пьёт, вообще он хороший, умный, столько знает, на все руки мастер. К нему весь городок ходит за советами, если что по технике. Он вездеход делает для охоты. Скоро буду милионьщицей,– с грустной улыбкой сказала она.

Лекс улыбнулся, услышав этот старый, давно забытый синоним миллионера. Оказывается в сибирской глубинке ещё так говорят.

– Поэтому у меня, при живом-то муже, уже давно мужика не было. Он на своём вездеходе женат, – в сердцах произнесла Лили.

Время позднее. Пора расходиться. Она засобиралась вместе с подругами. На Лекса жалко было смотреть. Он умолял её взглядом задержаться, ну хоть на чуть-чуть, хоть на мгновенье и подруги подталкивали её к этому, но она лишь отвела его в сторону и на ушко шепнула, что через три дня он может прийти к ней домой: – муж будет на дежурстве.