– "...о, если б мы могли пересылать письмом, все ласки нежные, все страстные лобзанья, объятия и пылкие желанья, что душу мне томят и сердце жгут тайком..."

– Эдмон Р.! Вы выбрали его! Как хотела я иметь эту книгу у себя в библиотеке! Пожалуйста, начните с самого начала.

Ларт перевернул назад несколько листов. Гретхен с удовольствием слушала давно читаные ею строки, но через несколько минут ее вниманием завладели иные мысли, голос Ларта отдалился, Гретхен уже не слышала его... Значит, завтра? Так неожиданно быстро исполнилось ее желание... И прочь все сомнения! Нелепо надеяться, что с неба к ней вдруг спустился ангел. Миром правит корысть, всё покупают и продают. Забота? Доброта? Это не высоко ценится. Разве барон не казался заботливым и бесконечно любящим, но за этим было только желание получить за ней богатое приданное. Об этом надо твердо помнить. А Ларт... Видимо, он просто добрый человек, не любит жестокости, а может быть, даже жалеет ее... Но большего, увы, он для нее не сделает...

– Вы не слушаете, баронесса?

Она вздрогнула.

– Ах, простите, господин Ларт. Мне неловко, я, в самом деле, задумалась.

– Вам не нравится эта пьеса?

– Напротив, очень нравится. Меня радует, что у нас схожий вкус. Финальную сцену я ни разу не прочитала без слез: "Не уходите... Нет... Когда вернетесь вы, меня уж здесь не будет..." - Боже, как двусмысленно звучат эти слова сейчас! Зачем она это сказала?! Гретхен едва нашла силы закончить фразу: - "Пусть я останусь так... Там Бог меня рассудит".

Она умолкла. Молчал и Ларт. Это молчание... оно усугубляло смысл прозвучавших слов.

– Баронесса, - наконец проговорил он, - вам говорили когда-нибудь, что у вас совершенно необыкновенный, чудный голос. Его хочется слушать, как музыку...
– Гретхен постаралась выдавить из себя улыбку, - может быть, он не придал значения двусмысленности сказанного? Но ее надежды умерли, когда он закончил фразу: - Даже не вникая в смысл слов.

Он наклонился близко, пристально посмотрел в ее глаза, так, что она не смогла отвести их.

– Я оставляю вас с огромной неохотой. Но дела этого избежать нельзя и вместо меня его никто не может сделать.

"Соберись же!
– призвав на помощь все самообладание, приказала себе Гретхен.
– Ты обязана немедленно развеять все его подозрения! Иначе он не даст тебе этого шанса ни завтра, ни когда-либо позже. Тебе столько лгали, неужели эти уроки не научили тебя тому же? Немного правды, немного игры... Ну же!"

– Простите меня... Вероятно, это нервы... Мне вдруг стало страшно. Попытайтесь понять меня, Ларт...
– она заставила себя назвать его так, придавая своим словам особую теплоту и доверительность, - только не знаю, сумею ли объяснить... Вам удалось заставить меня забыть мои тревоги и страхи, мне кажется, я начала вам верить... Разумом... Но это не так важно, потому что душою я уже обрела нечто очень важное, главное... Покой... Вечно бояться каждого следующего часа, ждать, что он принесет что-то еще худшее, чем настоящее... Этот гнет так ужасающе тяжел и страшен. И теперь появилось неосознанное эгоистичное желание, чтобы все так и оставалось, чтобы не менять ничего... Я боюсь всякой перемены теперь...

– Только это?

– Что же еще?
– ясно посмотрела на него Гретхен.

– Моя недолгая отлучка не принесет никаких перемен.
– "Надеюсь, что принесет", - подумала Гретхен.
– И я очень скоро буду снова с вами.

– Не беспокойтесь обо мне. Право, не надо придавать столько значения пустому.

Глава шестая

о собачьей самоотверженности и о том

к каким неожиданным последствиям это может привести

Когда утром Гретхен проснулась, рядом с ее кроватью, на желтых солнечных квадратах лежал Урс.

"Вот и все, - с облегчением подумала Гретхен, - конец всем сомнениям". Если она и начала испытывать какую-то симпатию к Ларту, то не до такой степени, чтобы покорно ждать, как распорядятся ею. А сейчас для сомнений и вовсе не осталось времени - необходимо придумать, как избавиться от четвероного стража. Гретхен была уверена, что ей это удастся - как бы усмешливо ни отзывался Ланниган о ее "куриных мозгах", но все же их должно быть больше, чем у собаки. Голова Урса покоилась на вытянутых лапах, казалось, он спал. Но едва Гретхен шевельнулась, пес открыл глаза.

– Урс, мальчик, здравствуй, - Гретхен опустила руку и потрепала собаку за уши. Пес зевнул, показав длинные белые клыки и сел.

– Эй, - опасливо проговорила Гретхен, - твой хозяин уверял меня, что этими штуками ты не воспользуешься.

Она спустила ноги с кровати.

– Я буду одеваться, а ты подожди меня за дверью.
– Пес последовал за ней к двери. Гретхен открыла их.
– Иди.

Пес не шелохнулся.

– Урс, иди туда!
– строго приказала Гретхен.

Она взялась за ошейник и попыталась вывести пса, но тот уперся передними лапами, без особого усилия сопротивляясь ей. Выпихивать его силой Гретхен не рискнула.

– Понятно. Взаимопонимания у нас не будет. А может быть, наоборот, пробормотала она, - ты слишком хорошо меня понимаешь.

Однако терять время было не в интересах Гретхен. Она быстренько завершила утренний туалет и пошла обследовать "свои" владения, надеясь увидеть нечто, что подскажет ей решение проблемы. В столовой, в точности с инструкциями Ларта, она обнаружила накрытый стол. Урс следовал за ней тенью. Гретхен взяла с блюда теплую булку с маслом, но к столу не присела. Тут взгляд ее упал на одну из дверей, ведущих из столовой. За этой дверью начиналась запретная территория. Обходя комнату, Гретхен будто бы невзначай оказалась перед нею. Но едва она потянулась к дверной ручке, услышала позади себя низкие, рокочущие звуки. Обернулась и увидела, как подрагивает верхняя губа собаки, обнажая клыки. Похолодев, но старясь поверить самой себе, Гретхен мысленно проговорила: "Ни при каких обстоятельствах он не причинит мне вреда", и положила руку на дверную скобу. Тотчас Урс метнулся к ней, и Гретхен, вскрикнув, отпрянула назад, но он только проскользнул между нею и дверью. Еще раз предостерегающе рыкнув, он сжал зубами подол ее платья и потянул Гретхен от двери с такой силой, что она едва не упала от неожиданности.