Начинает светать. Полоска малинового рассвета становится все шире, и я закрываю глаза от яркого солнечного диска, который поднимается над горизонтом. В какой-то момент проваливаюсь в тревожный сон. Все слышу, но глаза открыть сил нет.

Вот мы остановились. Вот Макаров выходит из авто, тихонько хлопнув дверью. Вот снова открывается дверь, запуская в салон запах бензина. Звук двигателя. Снова едем.

Вскидываюсь, как от толчка. Стоим на светофоре. Солнце уже высоко, и мне становится стыдно, что я уснула. Макаров-то всю ночь не спал. Выглядит уставшим.

— Который час? Прости, вырубилась

— Маш… За что ты постоянно извиняешься? Не стоит.

— Ладно.

— Если верить навигатору, будем на месте через два часа. Надо только заправиться.

— Хорошо. Спасибо тебе, — сжимаю его руку, что лежит на подлокотнике.

Просто кивает и вскоре сворачивает на заправочную станцию. Пока Макаров стоит в очереди, чтобы оплатить бензин, я иду в уборную. Ну и чучело смотрит на меня сквозь зеркало! Я и забыла, что блузка как попало заправлена в штаны! Застегиваю как положено пуговицы и наспех поправляю прическу и макияж.

Дима уже ждет меня у выхода из магазина.

— Я взял нам кофе и сэндвичи.

— Спасибо, — устало упираюсь лбом в его плечо. И снова хочется извиниться за свою слабость, но вспоминаю его слова, и губы растягивает улыбка.

В машине, пока Макаров выруливает на трассу, распаковываю сэндвич и отдаю половинку своему неподражаемому водителю. Он закатил рукава рубашки до локтей, заставляя мое сердце снова запинаться. И в голове вспышками воспоминания из вчерашнего вечера, что обдают жаром щеки.

Макаров ловко маневрирует в плотном потоке машин, а я допиваю свой кофе. Когда приезжаем к больнице, я понимаю, что даже номер дяди Димы не взяла. Но, кажется, он у меня был сохранен, и пролистываю справочник. Набираю номер и долго слушаю гудки. Нервы снова натягиваются в струну, но Макаров подходит со спины и обнимает меня за плечи. Становится немного спокойнее, тем более дядя Дима все же отвечает на звонок и говорит, куда идти.

42. Маша

Макаров не отстает ни на шаг, крепко держит за руку и идет рядом. Его поддержка бесценна, потому что я всегда была сама по себе… Проблемы — только мои, как и переживания, неудачи и даже все то, что случалось хорошее — тоже лишь мое. А тут такая непоколебимая скала. Он сказал, что все будет хорошо, и я ему верю. Я даже почти успокаиваюсь, пока мы находим нужный коридор среди, кажется, миллиона похожих на лабиринт коридоров и переходов в этой больнице. Дядя Дима сидит перед широкими дверями со страшной надписью, светящейся красным. «Реанимация».

— Дядь Дим, — выдавливаю хриплое.

— Машунь, — вскакивает он с банкетки и обнимает меня. — Быстро ты… — оглядывает Дмитрия за моей спиной.

— Как она? Что говорят врачи.

— Прооперировали. Операция была сложной, но сейчас все уже позади. Она в стабильном состоянии, но в отделение реанимации не пускают.

Сжимаю его плечи. Дядя Дима выглядит уставшим. И я вдруг понимаю, что не представила Макарова…

— Дядь Дим. Это Дмитрий. Он привез меня, потому так быстро получилось, — мужчины жмут руки. — Дим, знакомься, Дмитрий Николаевич — наш сосед и давний друг семьи.

— Ты Машунькин жених, что ли? Будем знакомы, тезка, — дядя Дима улыбается.

— Приятно познакомиться, — Макаров улыбается в ответ. — Вам бы отдохнуть, Дмитрий Николаевич. Мы с Машей тут побудем.

— Да, поезжайте домой, — киваю я и обнимаю на прощание соседа. Когда он уходит, мы садимся банкетку. Ни окон здесь нет, ни дверей, кроме той, что ведет в реанимацию. Свет люминисцентных ламп раздражающе мерцает, и начинают болеть глаза. Макаров, кажется, задремал, привалившись к стене и откинув голову назад. Конечно, всю ночь за рулем, в такую даль, и до этого не отдыхал. Я же чувствую себя вполне бодро и жду, пока появится кто-то из медицинского персонала, чтобы узнать о состоянии мамы.

Наконец, в конце коридора раздаются шаги, и я оборачиваюсь. Статная женщина в медицинском костюме ярко-лазурного цвета идет в нашем направлении.

— Здравствуйте, — здоровается она с подскочившей на ноги мной. — Вы что тут сидите?

— Здравствуйте. Нам бы узнать о Галине Васильевне Сироткиной.

— Вы кем ей приходитесь?

— Дочерью.

— Галина Васильевна в стабильном состоянии. Привезли с разрывом миомы, прооперировали. До завтрашнего обеда точно будет в реанимации, такие правила. Туда не пускают, так что вам лучше домой поехать. Приезжайте завтра.

— Скажите ей, что мы завтра обязательно приедем, — прошу доктора и едем домой.

В доме пусто и неуютно без мамы. Но я стараюсь прогнать грустные мысли и принимаюсь за готовку. Макарова отправляю спать, потому что он выглядит очень уставшим. Расстилаю кровать в моей комнате, даю полотенце и отправляю в душ.

Готовлю суп и второе. Хорошо, что у мамы в запасе всегда есть продукты, и не приходится бежать в магазин. Когда все готово, я решаю тоже принять душ и отдохнуть. Время уже к вечеру, солнце клонится к закату так же, как моя голова к подушке. Но надо сначала одеться, и я тихонько крадусь в свою комнату, чтобы не разбудить Макарова. Взяв из шкафа вещи и почти дойдя до двери, слышу сонное: