— Эй, Герм, ты в порядке? — она ощутила тёплую шершавую ладонь Оливера на своей руке и наконец отвела взгляд от Алекто. — Не смотри на неё так.

— Как?

— Будто бы вот-вот Аваду запустишь.

Гермиона спрятала палочку, которую неосознанно достала из кобуры, вздохнула и посмотрела на друга.

— Мне просто не верится, что они так легко могут отделаться.

— Не все… Многие сейчас мертвы или в Азкабане.

— Надо было их всех валить ещё в Хогвартсе, — Лонгботтом шмыгнул носом и шумно отпил из кружки.

Невинный милый Невилл, его рука действительно бы не дрогнула, Гермиона в нем не сомневалась. Она потянулась к своей чашке, но вновь замерла, будто взглянула василиску в глаза. В зал чинной поступью вошёл Люциус Малфой. Холёный, элегантный, в идеальном костюме и с той идиотской тростью в руках. Девушку затрясло от гнева: одно дело было видеть его в газете, другое — вживую.

Будто не замечая их косых взглядов, Люциус подсел к Алекто и по-светски поцеловал подставленную ею кисть.

Гермиона задержала дыхание и досчитала до десяти. Выровняла по центру стола резную салфетницу и белые солонки. Идеально ровно. Не помогло. Выдохнула, глубоко вдохнула. Перевела взгляд на бежевую стену с натюрмортом и задержала взгляд на нарисованных лютиках и ромашках. Нежные пастельные тона, легкие парящие бабочки… Попыталась посчитать до ста. Представить себе аромат полевых цветов. Дышать.

Бесполезно.

Воздух пах гнилью.

Мёртвыми телами друзей.

Кровью и нестерильными бинтами.

На цифре тридцать два она поняла, что не могла больше тут сидеть.

Она задыхалась.

Грейнджер вскочила и, ничего никому не говоря, выбежала из зала.

Ей хотелось кричать.

Оглушительно визжать, подобно банши. Наколдовать Конфринго и сжечь всех Пожирателей, мирно рассевшихся за столом. Почему всё обернулось именно так?

Гарри принёс себя в жертву, змееголовый пал, а светлое будущее всё равно не наступило.

Всё потому, что после войны не осталось тех, кто мог бы встать против этой падали.

Потому что многие, кто раньше был с Орденом, теперь устали и хотели спокойно прожить остатки своей жизни.

Да, Гермиона и сама тоже желала бы этого. Построить карьеру, влюбиться разок или два, снова завести кота и отдыхать по пятницам с друзьями в пабе. Это было так близко — протяни руку.

Просто взять и закрыть глаза на то, что происходит вокруг. Притвориться, что всё хорошо, а проблемы пусть решают другие.

Но ради чего тогда погиб Гарри?

Чтобы Волдеморт преспокойно отсиделся в небытие, а потом вновь воскрес в самый неподходящий момент?

Она несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая нервы.

На смену эмоциональному всплеску приходила спокойная обречённая уверенность. Обволакивающая, умиротворяющая пустота.

Наверное, так чувствуют себя идущие к эшафоту, когда понимают, что казнь неизбежна.

Спокойная жизнь отменялась.

В другой раз.

Как-нибудь, когда-нибудь…

Гермиона больше не станет ждать Рона, удобного случая, знака небес или когда Пожиратели полностью оккупируют Министерство.

Она найдет чертову диадему Когтевран, где бы этот змееныш Малфой её ни спрятал.

Чего бы это ей ни стоило.

***

Вырываясь из меня,

Всех пожрет тот столп огня.

Radio tapok /Rammstein «Sonne»

Комментарий к 3. Бум!

Атмосфера главы:

https://pin.it/J73qY2J

========== 4. Мы не маглы. Маглы не мы. ==========

Поломало тебя, поломало,

Поломало тебя, сломало тебя.

Поломало, но мало, но мало.

Shortparis «Поломало»

Пустота часто звала его по имени.

Заигрывая, заглядывала в глаза, как престарелая беззубая шлюха, лизала ухо мокрым, слюнявым язычком, оставляя длинные прозрачные нити, поглаживала плечи костлявыми пальцами и глухо протягивала — Драко-о… Пустота оказывалась рядом так часто.

Когда он стоял у края Астрономической башни. Когда наблюдал, как разгорается Адское пламя. Когда смотрел в алые глаза Тёмного Лорда. Даже когда готовил завтрак.

Яичница — всё, на что хватило его фантазии с утра. Налить масла в сковороду, включить огонь. Ничего сложного. Обычное утро новой магловской жизни. Жизни, где он был сам себе и домовой эльф, и волшебная палочка. Даже в проклятом Азкабане завтрак возникал у дверей камеры. Конечно же, остывший. Будто бы подогретая овсянка на воде могла сильно скрасить жизнь заключённых. Драко горько усмехнулся сам себе. Как бы ни было тоскливо в Азкабане, всё равно магловский мир был намного хуже: дикий, непонятный, без любых проявлений магии.