— Почём? — с равнодушным видом поинтересовался у стоявшего с потерянным видом продавца.

— Пять червонцев! — отрезал тот.

— Шутить изволите?

— Этот инструмент стоит гораздо дороже, — горько вздохнул худой как жердь старик, в потрёпанном парусиновом пиджаке. — И если бы не крайняя нужда, никогда бы с ним не расстался!

В его словах было столько боли, что я поневоле растрогался, а когда он любовно провел по струнам кривыми узловатыми пальцами…

­­– Что у вас с руками?

— Артрит. Не могу играть.

— Вот оно что. Сейчас у меня нет при себе таких денег. Приходите вечером к ресторану «Волга» и спросите Николая Северного. Я предупрежу.

— Благодарю, — с чувством отозвался тот и принялся укладывать свою драгоценность в футляр, как заботливая мать укутывает дитя.

— Молодой человек! — бочком притиснулась ко мне странная женщина в старомодной одежде и с безумным взглядом. — Не интересуетесь ли ценными бумагами?

— Только если с лондонской биржи! — ответил я, старательно отодвигаясь от неё.

Вполне вероятно, чудаковатая дама работает в паре с карманником и старается запудрить мозги потенциальному лоху.

— Иностранных нет, — горестно вздохнула незадачливая брокерша и показала мне целую кипу каких-то странных бумаг. — Но это тоже очень хорошее вложение…

— Калерия Андреевна, — вмешался продавец гитары. — Оставьте этого господина в покое! Он не станет покупать ваши облигации…

— Вы думаете? — с неподражаемым изумлением воскликнула дама. — Странно! А мне он показался весьма перспективным клиентом.

— Простите её, — повернулся ко мне старик. — Она давно не в себе, но совершенно безвредна.

— Понятно. А что это за бумаги? Какие-нибудь фантики?

— Почти. Облигации «Займа свободы». [1]

Только в следующем ряду, нашлось то, что мне было нужно. Словоохотливый мужичок в кепке разложил перед собой несколько ножей самых разных размеров, от обычного кухонного, до страхолюдного вида разделочного тесака, и активно зазывал к себе клиентов.

— Возьми ножичек, хозяюшка! Острый, как бритва! Бери, не пожалеешь… эх, глупая ты баба, ничего не понимаешь! А вы, господин хороший, не желаете ли?

— Прости, любезный, — как можно равнодушнее ответил я. — Не люблю крови.

— Что же вы раньше молчали, гражданин-товарищ? — ничуть не смутился продавец. — Со всем нашим удовольствием…

С этими словами, он выложил на стол несколько кастетов и тут же накрыл их чистой тряпицей, чтобы не привлекать излишнего внимания.

— Свинчатка есть?

— Как не быть!

Подобрав по руке орудие, хотел было уже расплатиться, но торгаш не унимался.

— Позвольте предложить, — жестом фокусника взмахнул он рукой и на открытой ладони оказался узкий и слегка изогнутый складной нож с перламутровыми накладками на рукояти. Просто какой-то испанский день сегодня…

— Наваха?

— Она самая! Не желаете ли?

Отщелкнув лезвие и потрогав пальцем острие, я решил, что лишним в хозяйстве такой предмет точно не будет и согласился.

В последнее время мы с Куницыной общались довольно редко. Бывает такое, человек вроде всё время рядом, но на самом деле между вами стена, сквозь которую изредка доносится несколько слов. Да и о чём нам с ней говорить, если рядом постоянно крутится Жорж? Но сегодня наша прима пришла сама и без кавалера.

— Николай Афанасьевич, — немного помявшись, начала она. — Нам с вами надобно переговорить.

— Всегда, пожалуйста. Но почему так официально? Я думал, что мы — друзья!

— Прости, но мне хотелось, чтобы наши отношения впредь были только деловыми.

— Ладно. Да ты садись.

— Благодарю.

На какое-то время в воздухе повисло неловкое молчание. Маша не знала с чего начать, а в мои планы не входило ей помогать

— Мне нужны деньги, — наконец решилась она.

— Сколько?

Как и ожидалось, названная мне сумма несколько превышала стоимость аренды склада. Очевидно, господин Болховский поиздержался…

— У меня сейчас столько нет.

— Я отработаю…

— Ты не дослушала, — мягко прервал её. — Деньги будут, просто не сию минуту.

— А когда?

— В воскресенье вечером. Сможешь немного подождать?

— Думаю, да.

— Отлично. Что-нибудь ещё?

— Нет, — покачала головой барышня, после чего хотела встать, но в последний момент передумала. — И не спросишь, зачем мне столько?