26 февраля. Наступила масляная. "Аврора" и тут в грязь лицом не ударила: офицерами была составлена интересная программа увеселений для команды.

В два часа началась торжественная процессия - шествие ряженых. Был, конечно, Нептун, клоуны, дикари разных племен. Два масляничных деда, недурно загримированных, хорошо исполняли свою роль на большой куче каменного угля, которым загромождена вся верхняя палуба. Были очень откровенные негры, то есть совершенно голые матросы, обмазанные свежей черной масляной краской. В процессии живейшее участие приняли, конечно, все судовые звери, но лучше всех была большая свинья, выкрашенная охрой, с синими ушами; она визжала и вырывалась, а вел ее магометанин Гамиджи, наш присяжный шутник и остроумец, каждое слово которого вызывало дружный взрыв хохота.

На баке были организованы специальные морские судовые игры. Большая часть этих довольно забавных и требующих ловкости игр в общем сводилась к тому, что какая-нибудь пара при самом неудобном для себя положении усердно тузила друг друга при хохоте окружающих. Давно уж мы не смеялись таким здоровым, беспечным смехом.

Затем последовал ряд небольших состязаний: стрельба дробинками из ружей, вытягивание силомера, бегание через марс, состязания в семафоре, дальномере, наводке орудий. В пять часов забегали наши катера, вельботы, барказы, полубарказы, шестерки; начались гонки на призы. По окончании их гребные суда поднимались, как всегда, под звуки веселого плясового "янки-дудль". Палуба горела под ногами, тали дымились, в несколько секунд как пушинки взлетали на воздух тяжелые барказы, а адмирал любовался в бинокль с борта "Суворова" на лихих аврорцев.

Вечером был спектакль на полубаке; крошечная сцена, талантливо расписанная мичманом Ильиным, изображала избу.

Около семи часов вечера все уже были на местах, то есть офицеры теснились на нескольких стульях, остальные зрители облепили все кругом тесного пространства, стояли на пушках, еще выше на скатанном тенте, стояли за бортом, держась за леера. Вдруг хлынул тропический ливень, пришлось удирать вниз. Дождь вскоре перестал и дал возможность закончить этот день согласно программе спектаклем и дивертисментом.

Накануне этого дня наша программа празднества была послана в штаб для утверждения. Сегодня вышел циркуляр, в котором программа эта приводилась дословно, и запрашивались командиры всех судов, позаботился ли кто-нибудь из них устроить какое-нибудь развлечение для команды.

Пришел давно ожидаемый "Иртыш". Из Либавы он вышел в 20-х числах декабря, и, как все россияне, вышел без копейки денег, но с кредитивом. В Сайде денег для своей надобности не принял. В Джибути хотел ждать прихода 3-й эскадры. Ревизора отправили за деньгами в Саид, но в это время "Иртышу" было приказано немедленно уйти в Носи-Бе. Теперь ревизор с деньгами должен ехать в Сайгон, где и будет ожидать нас. Интересно путешествие solo {Один, в одиночку (шпал.).} с большим мешком золота [30] .

Из штаба ни одного письмишка. Подействовало это на всех убийственно. Я очень занят: уже теперь одному тяжеленько, что же будет дальше? Тормошат целый день, нередко и ночью. Приемы больных (масса с нервным сердцебиением), перевязки раненых, приведение своего хозяйства в порядок, осмотр запасов наполняют весь день. Набегавшись вдоволь по этажам наших палуб, к вечеру не чувствуешь под собой ног. Приедет ли на помощь мне младший врач, которого якобы телеграммой вызывали?

Чего доброго, останусь я один, во время боя буду разрываться на части, а ранят - буду перевязан фельдшером или вовсе останусь без медицинской помощи. Вот трагизм положения судового врача.

Чувствуя, что по временам необходимо развлечься, спасаясь от лютой хандры, я удираю на берег на охоту: одеваю костюм цвета хаки, шлем, беру фляжку с водой и лимонным соком, принимаю облатку хинина (не лишняя предосторожность). Без тяжелых ботфорт нельзя - приходится лазить по болотам, да и змей страшновато. В провожатые охотно идут черномазые мальчишки.

Иногда приходилось уходить довольно далеко к реке, минуя по дороге большое озеро. Оно лежит глубоко, точно в кратере. Пробраться сквозь гущу окаймляющих его берег камышей очень трудно и небезопасно. Местные жители рассказывают, что оно очень глубоко и изобилует крокодилами. Несколько лет тому назад французские офицеры, желающие измерить глубину дна, спустили шлюпку, которая и была перевернута крокодилами на середине озера.

Закрытое от ветров высокой воронкой кратера озеро всегда спокойно, молчаливо и таинственно.

В небольшой реке масса порогов. Нет, нет, где-нибудь вдали и высунется морда крокодила, которую вначале непременно примешь за плавающий чурбан.

В густой чаще с трудом удается разыскать тропинку. На самой дороге частенько попадаются разнообразные породы змей; лежат себе, свернувшись клубочком, греясь на солнышке.

Повстречать питона (небольшого удава в сажень длиной) мне не удалось, хотя их здесь масса. Туземцы часто продавали на берегу живых, слегка оглушенных ударом бамбука.

Много было прелести в этом шатании среди девственной тропической растительности. Иногда приходилось пролезать в чаще звериными тропами, рубить топором лианы, вечно в ожидании опасности прислушиваться к каждому шороху, иногда слышать шум, треск ломаемого камыша, затем всплеск воды.

Выбрав, наконец, удобное местечко, мы устраивали засаду: долго сидели в полном молчании, или же мальчишки подражали лаю щенка, визжанью поросенка, и вот где-нибудь совсем вблизи нас, шагах в пятнадцати, высовывалась из мутной воды морда; готовясь к выстрелу, нужно было избегать малейшего шороха. Стреляли мы по крокодилам пулями дум-дум, приготовляя их на судне домашним способом. Убитых из воды нельзя было тотчас достать - труп всплывал лишь несколько суток спустя и где-нибудь далеко, значительно ниже того места, где стреляли. После охоты наступал отдых, весело трещал костер, отгоняя назойливых москитов, в котелке варился чай, разогревались консервы.