Сейчас лето. Зелёный лес, вот что чудесно, а в лесу всегда жили и живут сказки. Как рассказывал один мудрец, когда-то сказки жили и в городах, но люди прогнали их, и сказки ушли в лес. Группа сказок разделилась, одни хотели за это вредить людям, а вторые нет наоборот, помогать.

Идя по тропинке немедленно и не быстро, Михалков слушал, как поют сказочные птицы, они поют красиво, волшебно, говорят эти звуки воздействуют на мозг, и человек хочет думать о прекрасном, светлом и красивом. Михалков как завороженный слушал щебетание волшебных птиц. Тут и там птицы, тут и там красивые цветы - это захватывает дух и действует на подсознание. Михалков вышел к домику, где на дверях дома было написано «Домовой». Аккуратный такой милый домик, вокруг домика клумбы с цветами. Всё прибрано и чистота вокруг. Сергей постучал в дверь.

– Никого нет дома, - послышался голос из дверей.

Сергей засмеялся, - а кто дома?
– спросил он.

– Я, Сергей Михалков, - ответили из дома.

– Неправда, опять чуть улыбаясь, - сказал Сергей. Сергей Михалков - это я.

За дверью послышались шорохи.

– Открывай Нафаня, не шали.

– Не открою, много вас тут шастает, наследите в доме, а потом за Вами убирай.

– А я конфеты принёс тебе, твои любимые «Стрела».

Дверь моментально открылась. Чего-же, ты сразу не сказал, что ты Сергей Михалков, я бы сразу же открыл. А конфеты давай, я их обожаю.

Сергей достал из мешка коробку конфет.

– Вот, держи. Нафаня быстро схватил коробку, открыл и стал бросать конфеты одну за одной в рот.

– Нафаня, есть столько конфет за раз вредно, - сделал ему замечание Михалков.

– Ты, это за моё здоровье не беспокойся, у меня с ним всё в порядке. И Нафаня, стал вообще с обёртками бросать конфеты в рот.

Сергей: «Нафаня, будет плохо в животе от этого».

– Да не бойся, я на травах, лечусь. У нас в лесу их столько, какие хочешь есть, и для желудка полно. Мы народ лесной в травах разбираемся. Всё-таки Нафаня, зачем потом лечиться, если можно и так, не бросать конфеты с обертками в рот. Нафаня смолчал.

А потом спросил: «А с чего это ты, конфеты мне подарил?».

– Как, ты не знаешь Нафаня, вы тут в лесу вообще одичали все, сегодня день товарищей и друзей.

– У меня лучший друг - это дом.

– Ну, как дом, может быть другом, Нафаня другом может быть только живое существо.

– Так это, дом же можно оживить.

– А зачем, его оживлять?

– Так, для смеху. Говорящий дом представляешь?

– Да, представляю.

– Вот и я говорю, оживил бы кто дом, надо объявление дать в газету леса: «Кто оживит дом, получит обёртки от конфет самого Сергея Михалкова».

– Нет, ты меня Нафаня в свои махинации с домом, не впутывай.

– Дашь конфет ещё, не буду впутывать тебя.

– Держи, и Михалков протянул ещё пару конфет домовому. А тот поев конфет, вдруг сказал: «Слушай Сергей, если у тебя день друзей, то у меня день безобразия».

– А это что за день непонятный?
– спросил Михалков.

– Это когда все в доме ломают, крушат, а на следующий день чинят. Я вот и кувалду приготовил, правда её поднять не могу, может ты, порушишь тут всё, чтобы я завтра всё опять прибрал и починил. А то, делать нечего.

– Пиши стихи, как я.

– Нет, поэзия - это для возвышенных чувств, когда найду домовую, то обязательно женюсь на ней, тогда и стихи пойдут, и детки. А пока, я хочу всё крушить в доме.

Михалков был человек интеллигентный, поэтому он наотрез отказывался всё крушить в доме.

Но, Нафаня сказал одну фразу: «Ты друг мне, или не друг?».

– Друг сказал, - Михалков и понял, что теперь придётся все тут крушить. Он взял молот, но потом опустил руки с ним. «Нет, не могу крушить Нафаня, не такой я человек».

Нафаня жалостливо посмотрел на писателя. «Ну, пожалуйста Сергей».

– Тогда, обзови меня нехорошим словом, я тогда взбодрюсь, и буду крушить всё здесь.

Нафаня призадумался и ответил: «А ты, не обидишься?».

– Конечно нет, на обиженных воду возят.

– Тогда я начинаю тебя обзывать: кикимора ты болотная.

– Слабо, ещё.

– Редиска ты сопельдонная.

– Отлично, - и Михалков размахнулся и стал крушить всё подряд.

– Жаба ты болотная, - кричал от радости Нафаня. Михалков разошёлся, и кувалдой крушил столы, стулья, по телевизору стукнул и кинескоп вдребезги, выбил дверцу шкафа, и оттуда вывалилась одежда. Затем, он прошёл на кухню, а Нафаня в это время, шёл сзади и обзывал Михалкова нехорошими словами. Сергей молчал, но он вошёл в азарт, и махал молотом пока так не устал, что уже не мог его поднять. Обернувшись Михалков посмотрел на свои труды, и увидел, как ловко он разделался со всем что было в доме, даже окна разбил вдребезги.

– Ты, на меня не в обиде.

– Нет конечно, - промолвил домовой, - всё в порядке, ты классно поработал. И Нафаня пожал руку Сергею.

– Ну смотри, на меня обиды не таи.

– Конечно нет, теперь мне есть что делать, чинить всё, а я люблю это самое чинить.

Михалков посидев на стуле пять минут и отдышавшись, попрощался с Нафаней, который уже взялся за работу, и чинил всё потрошенное Михалковым в доме.

Сергей пошёл к мосту, он хотел искупаться. В лесу было озеро, и там мост, разъединяющий два озера. Михалков быстро дошёл до моста. Снял одежду, и пошёл купаться, из воды он увидел торчащий хвост русалки Азы. Она потомственная русалка - цыганка. Затем, хвост исчез, и появилась голова русалки, лицо её было смуглое чернобровое. Она, увидев Сергея закричала: «Гадаю по руке, хочешь, знать всю правду, говорю, что будет в будущем».