Шрифт:
– Торопиться не будем. Начнём с тактики изматывания противника. Посмотрим, как пойдёт, а там будет видно.
– Ой-вей! – говорю я на прощание и мы расстаёмся
Из автомата звоню Рыбкиным. Надеюсь, строгий отец не убил там свою дщерь за эротические провокации.
– Алло! – звучит недовольный и раздражённый голос.
Неужели по такому случаю даже не бухнул сегодня?
– Дядь Ген, не вешай трубку!
Но он не прислушивается к моей просьбе и, разразившись проклятиями, обрушивает трубку на рычаг. Блин… попадалово…
Утром Наташка не выходит в обычное время и я жду её минут двадцать, понимая, что, скорее всего, в школу она не пойдёт. Подняться к ней не решаюсь, опасаясь всё усугубить, встретившись с Геной. В итоге иду в школу один и неимоверно опаздываю на литературу.
– На перемене отзываю Ширяя в сторону.
– Юр, привет.
– Ага, здорово. Когда начинать?
– Да, начнём на днях. Там ещё кое-какие организационные вопросы решить надо. Не переживай. Скоро. Я вот что хочу сказать. Ты парень шустрый, боевой. У тебя знакомых и приятелей хренова туча, так?
– Ну, допустим, – кивает он.
– Вот и хорошо. Ты подбери ещё человек пять для занятий.
– Так Тимурыч не возьмёт, – удивляется он.
– Да ладно, уговорим мы его. Он же видит, пацаны нормальные, не гопники и не бандосы.
– Ха, – ухмыляется Ширяй, – бандосы. Прикольное словечко.
– Только ты смотри, чтоб реально чёткие пацаны были. Понимаешь? С высокими морально-этическими принципами. Порядочные, чтоб понятия имели. Не воровские, а человеческие. Хороших ребят, короче подтягивай.
– Мля, Егорыч, где я тебе таких возьму?
– Ну, ты уж поищи, покумекай. Я вон тоже с Серёгами поговорю.
– А зачем тебе? – топорщит он глаза.
– Ну, как зачем, будем армию создавать. Патрули революции. Защищать слабых и обижать сильных.
Он ржёт:
– А чё, прикольно. Тимур и его команда в натуре. Ну ладно, поспрашиваю.
– Ну только аккуратно, ладно? Чтоб у нас тут очереди желающих записаться в ЧОП не выстроились.
– Куда записаться?
– Потом скажу, – отмахиваюсь я. – Пошли в класс. Звонок уже.
После уроков я сразу иду домой. Вернее, не домой, а по направлению к дому. На пути моего следования находится опорный пункт с офисом участкового. Вот туда с тяжёлым сердцем я и направляюсь.
Захожу прямиком в кабинет. Не убьёт же он меня. Может покалечить, конечно…
Он сидит за столом, а перед ним восседает толстая тётка в форме. Увидев меня, он в лице меняется. В его взгляде не читается ни намёка на внутреннюю доброту. Да… Не надо было заходить.
Он привстаёт, а рука тянется к кобуре.
– Ты чё припёрся, сука? – зло спрашивает он.
8. А всё хорошее и есть мечта
– Дядь Ген, – начинаю я миролюбиво.
– Какой я тебе дядя! – рычит он. – Матвеевна, ну-ка выйди. Мне с этим змеёнышем один на один поговорить надо.
Дородная Матвеевна безропотно поднимается и, смерив меня неодобрительным взглядом, тотчас выходит из кабинета. Свидетели нам и в самом деле не нужны. Рыбкин выбирается из-за стола и, воспламенив безумный кровавый огонь во взгляде, надвигается на меня. Ну ладно. Если насилие неизбежно, говорят, нужно расслабиться.
Я делаю шаг навстречу своему палачу и останавливаюсь в расслабленной позе, правда, удобной для быстрого реагирования. Он быстро приближается и у него даже не ёкает ничего, я не вижу, ни тени сомнения, вообще никаких посторонних мыслей и слюнтяйского морализаторства.
Он резко замахивается и бьёт. Прямо, как на картинке из учебника по самбо. Ну, чего уж, раз такое дело, я тоже действую, как на той же картинке. Вернее, серии картинок. Делаю несколько простых движений, блок, захват, поворот и… вот уже дядя Гена загнут носом к давно немытому полу, а рука его трещит в суставе.
– Отпусти, щенок, – тихо хрипит он, стараясь не закричать.
Знаю, что делаю ему больно, ну, а что мне ещё остаётся?
– Нападение на сотрудника при исполнении… – шипит он.
– Это не нападение, это самозащита, – парирую я.
Впрочем, ни для кого не секрет, что по линии самозащиты у меня, как раз, проблемки сейчас нарисовались.
– Короче, дядя Гена, ты можешь нормально меня выслушать или готов воспринимать только в позе рака?
– Пусти, сука…
– Ладно, отпускаю. Только ты не кидайся больше.