Об этом я и хотел рассказать.

Я не претендую на исчерпывающую полноту. Я не историк.

Просто врач.

Я передаю знания. Я популяризатор.

Именно в этом качестве я хотел описать то, что произошло. Другие делали это до меня, по-другому, лучше, но я считаю, что в этой области никогда не может быть избытка в желающих рассказать.

Это мой маленький, скромный вклад в хрупкое здание памяти о жертвах преступлений против человечности.

Как врач может стать палачом? Как человек, чье предназначение лечить других людей, решает причинить им страдания? В великолепном здании Нюрнбергского суда, расположенном в одной из немногих частей города, не представляющей собой руины, эксперты, ответственные за суд над двадцатью с лишним обвиняемых врачей, должны были многократно задаться этими вопросами. Конец 1946 года. Нюрнбергский процесс, длившийся с ноября 1945 по октябрь 1946 года, едва успел закончиться, как начался суд по делу врачей – один из процессов, также проходивших в Нюрнберге. Задача экспертов была непростой: им предстояло вершить правосудие над деяниями, которые вызывали ужас – неописуемый и невообразимый ужас экспериментов над людьми.

Незадолго до окончания «большого» Нюрнбергского процесса над нацистскими чиновниками комиссии экспертов при Управлении по военным преступлениям поручили расследовать нацистскую «медицину» в лагерях. Возглавлявший комиссию Клио Штрайт собрал многочисленные уличающие документы, вещественные доказательства и свидетельства. Штрайт констатировал: нацистские врачи не просто убивали, но и причиняли людям беспрецедентные страдания – хуже, чем в газовых камерах. Члены комиссии, а затем и все остальные узнали, что в Дахау Зигмунд Рашер оставлял заключенных умирать в бассейнах с ледяной водой, чтобы провести исследования гипотермии. В Бухенвальде и Нацвейлер-Штрутгофе жертв специально заражали тифом, холерой и другими инфекционными заболеваниями. В Равенсбрюке женщинам ломали колени для проведения экспериментов над мышцами. В Освенциме Менгеле дал волю своим фантазиям о близнецах. Сам он между тем на суде не присутствовал: ему удалось скрыться, и по иронии судьбы, когда начался процесс, Менгеле находился неподалеку. Скрылся в Баварии вместе с семьей, а затем в Латинской Америке, где он и скончался от естественных причин в 1979 году. В то время как Рашера убили, других арестовали в последний момент: Оскар Шредер, Зигфрид Руфф и Конрад Шефер, который уже нашел работу и начал новую жизнь в… ВВС США. Неважно, присутствовали ли эти палачи на суде, погибли или пропали без вести, – их преступления остаются в устах обвинения. Пока этого достаточно.

На скамье подсудимых около двадцати человек разных специальностей и возрастов (на момент суда им было от тридцати пяти до шестидесяти двух лет): четыре хирурга (Карл Брандт, Фриц Фишер, Карл Гебхардт, Пауль Росток), три дерматолога (Курт Бломе, Адольф Покорный, Герта Оберхойзер), четыре бактериолога (Зигфрид Хандлозер, Иоахим Мруговский, Герхард Розе и Оскар Шредер), специалист по внутренним болезням (Вильгельм Байгльбёк), рентгенолог (Георг Август Вельц), два врача общей практики (Вальдемар Ховен, Карл Генцкен), генетик (Гельмут Поппендик) и четыре исследователя (Герман Беккер-Фрейзенг, Ганс-Вольфганг Ромберг, Зигфрид Руфф и Конрад Шефер). Медицинская профессия представлена во всех ее разновидностях. Женщина лишь одна – Герта Оберхойзер, что достаточно репрезентативно для медицины того времени. В них нет ничего особенного, на вид обычные люди той эпохи.

Фотографии некоторых выставлены у меня в кабинете. Иногда я смотрю на них, пытаясь понять, что могло превратить их в палачей, что в их личности, в их истории могло вступить в физическую реакцию с тем чудовищным периодом и создать невероятное химическое соединение, способное превратить врача в убийцу, исследователя – в палача.

Нам бы хотелось, чтобы они все были неудачниками, не очень умными практиками, которые под влиянием окружения и идеологии воспользовались временем и изоляцией лагерей для игрищ в изобретателей. У них был приказ, они могли действовать свободно, экспериментируя непосредственно на людях, тем самым миновав ряд предварительных этапов стандартных медицинских протоколов. Разумеется, они не были столь скрупулезными и четкими, как сегодня, и все же существовали. Уже тогда подчеркивалась необходимость добровольного согласия, причем настолько, что некоторые врачи предпочитали проводить эксперименты на себе.

В настоящее время все они сначала проводятся на тканях, затем на мелких животных, потом на крупных, далее предлагаются очень большой выборке здоровых людей и, наконец, пациентам, причем в рамках двойного слепого исследования, чтобы ни врач, ни пациент не могли поддаться влиянию эффекта плацебо. Весь протокол занимает время, огромное количество времени: идею исследователя от конечного результата могут отделять десятилетия. Таким образом, в военное время, когда массово гибнут люди, замерзают летчики, упавшие в море, столь долгое ожидание может показаться лишним. Это не так, и все врачи с этим согласны. Между тем, когда господствующая идеология пропагандировала Geradeaus – действовать напрямик, – а Гиммлер говорил ученым: «Не переставайте пробовать», такие люди, как Рашер, без колебаний погружали заключенных в ледяную воду! Упрощая, можно сказать: по общему мнению, эти врачи-вредители – прежде всего плохие врачи, жертвы безумной эпохи, существа настолько бездарные, что стали воплощением зла. В случае с самыми умными или одаренными речь о безумии: Менгеле был психически больным. Между тем большинство окончили лучшие университеты Германии того времени, имевшие очень высокую репутацию по ряду дисциплин, в том числе по медицине. Следует отметить, что ряд высокопоставленных врачей не преминули лично присутствовать при проведении экспериментов. На фотографиях врачи-вредители выглядят как самые обычные врачи. Еще одно распространенное предубеждение связано с бесполезностью экспериментов. Действительно, с методологической точки зрения они «невоспроизводимы», а со статистической – нерепрезентативны (слишком малая выборка). Более того, эти эксперименты не дали никакой новой информации о гипотермии, мескалине, употреблении соленой воды, развитии открытых ран или течении инфекционных заболеваний (вплоть до летального исхода). Однако не все результаты оказались невостребованными, если не сказать неиспользованными.

На мой взгляд, наиболее интересными для понимания данного факта являются аргументы, которые врачи приводили в свою защиту в ходе судебного процесса. Естественно, я не считаю их справедливыми, однако обвиняемые явно хотели, чтобы им поверили – начиная, возможно, с них самих. Разумеется, эти люди пытались спасти свои шкуры, возможно и души. Итак, они выдвинули семь аргументов в свою защиту: устаревший характер клятвы Гиппократа; аналогия с экспериментами, проводимыми в США; ответственность гитлеровского тоталитаризма; бескорыстие исследователей; желание улучшить положение человечества; ограниченные возможности экспериментов на животных; предоставление заключенным возможности искупить вину за совершенные ими преступления. По сей день все начинающие врачи дают клятву Гиппократа [5] , которую можно перевести следующим образом: