Возможно, это обманчивое впечатление, и я в упор не замечаю, как хищник подобрался ко мне и планомерно загоняет в угол.

— Какой интересный план действий, - кивает, наконец, Юсупов, дает положительную оценку, словно я ему только что предложение на планерку озвучила.

— Я использую свои наработанные годами связи, сама фирму открою! Благо финансы позволяют!

— Даже так? — спрашивает, слегка вскинув бровь, будто сам проверяет степень моего отчаяния.

— Именно так. У меня есть трастовый фонд. Я могу позволить себе бизнес! Стартовый капитал, что называется, более чем внушительный.

Улыбаюсь еще шире, если бы моя помада имела скрытые ингредиенты по типу яда, как у некоторых племен, я бы смачно обслюнявила дротик и пульнула бы Игнату прямо в грудную клетку, наблюдая за его судорогами.

— Трастовый фонд, значит.
– вновь выговаривает, чуть растягивая слова, и от этой интонации мне становится плохо, потому что Игнат не выглядит взбешенным или же шокированным.

Он стена. Беспроглядная и беспросветная. Надежная и твердая. И это сильно напрягает. Бывший муж будто заранее готов ко всему, и сейчас я жажду увидеть в его глазах смятение или же шок из-за своих слов, злость.

Но… там пусто. штиль.. который настолько меня провоцирует, что я не унимаюсь и говорю со всей отчаянной верой:

— Так что ты можешь забирать эту компанию, вернее, эти стены себе! И подавиться ими! А Я... Я

начну новый бизнес!

Резко встаю. Пора уходить. Внутри горю желанием утереть Юсупову нос. В принципе есть трастовый фонд — значит, имеется первоначальный капитал. Есть личные контакты, наработанные годами, и имеются сотрудники, которые пойдут за мной. А Юсупов… Пусть подавится этими стенами!

Разворачиваюсь на каблуках и хочу покинуть этот чертов кабинет, не прощаясь, но в спину мне летит надменный голос:

— Хороший план. Только есть несколько “но”. Основное из которых…

Пауза и хлесткое:

— У тебя нет доступа к трастовому фонду.

Чуть не спотыкаюсь на своих высоченных шпильках. Замираю и оборачиваюсь, Медленно. Как в замедленной пленке. Мне кажется, что я воздух вижу: кристаллы, которые рядом со мной, вспыхивают в ту самую секунду, когда я смотрю на Юсупова.

— Что… что ты такое говоришь?
– голос дрожать начинает.

Игнат же совершенно равнодушно рассматривает меня. Сильная акула, привыкшая бороздить океан больших денег.

— Трастовый фонд был оформлен на имя Беляевой Юлии Михайловны, — спокойно выговаривает мой бывший муж и вальяжно поднимается из кресла, обходит стол и медленно приближается ко мне. А я с силой заставляю себя стоять на месте и не отшатнуться.

Игнат останавливается, заслоняя своими огромными плечами весь мир, и выговаривает все также равнодушно.

— Ты не учла один важный фактор, дорогая моя. Документы. У тебя — а именно у некой

Моргуновой Юлии Константиновны - доступа к финансовым операциям трастового фонда нет.

Каждое его слово - выстрел в упор. Сглатываю ком и чувствую, как у меня ноги подкашиваются.

— Хочешь сказать.
– голос дрожит, а Игнат перебивает меня…

— Хочу сказать, что у вас, госпожа Моргунова, нет никаких прав на трастовый фонд.

Наклоняет голову и заглядывает в мои шокированные глаза, кажется, что хочет вскрыть мою черепную коробку и пробраться внутрь, усмехается, явно для себя что-то улавливая, и произносит, слегка растягивая слова:

— Подумай, дорогая моя бывшая жена.. Ты ведь с момента получения новой личности к деньгам не прикасалась, так?

Прищуриваюсь. Силюсь вспомнить.

Я сняла деньги перед побегом, а потом... потом появилась новая я, и я забыла об этом фонде и обо всем, что связано с Юсуповым, как о страшном сне.

Мне казалось, что эти деньги грязные, казалось, что они стоили мне сердца и души, поэтому я забыла про них, а выходит. выходит, что, даже если бы захотела что-то оттуда снять, не смогла бы.

Игнат по моему лицу явно читает, что прав во всем.

— Ты мне сейчас заявила, что фирму откроешь, отожмешь сотрудников и вообще уведешь всю клиентскую базу. Ты отважна, как самоубийца, но знаешь, что? Ценю прямолинейность. Ты первая, кто все выложил с ходу...

— Ты меня сейчас хвалишь?! — язвлю, у меня кулаки чешутся, но я сдерживаю свои порывы, понимаю, что есть грань, которую лучше не переходить.

— Просто говорю, что прямо сейчас ты обезопасила себя и лишилась серьезной головной боли.