И главное – этот наверняка её не знал. В тот раз, когда ей сломали руку, она очень нехорошо с тем гадом поступила. Он должен был гореть от жажды мести, а он всего лишь мазанул по ней ровным взглядом и отвернулся.

Это всё её страхи. Встретить кого-нибудь из прошлой жизни. Но на самом деле вероятность такого совпадения невысока. Не в таком месте, как Листовка. Те, кто ходят в запрещёнку ради удовольствия, не живут вот так вот, своим трудом. Обычно они в верхушках больших кланов или изгои, которые сумели сколотить вокруг себя банду таких же садистов. Последнее, что они станут делать – торговать добытыми шкурами и жить в лесу. Нет, запрещёнка для них и есть жизнь, они так плотно присели на эти тёмные эмоции, что не способны обходиться без них долго. Они никогда не сменят род деятельности на ту, где нет доступа к капсулам. А у этих охотников их явно нет.

Значит, это просто её страхи. Которые, если их не отодвинуть, испортят ей жизнь. Меланья снова взглянула на бумаги и стеллажи. Она ведь даже забыла про Эштона, когда увидела того мужчину… даже про него. И про кота забыла.

Она провела в воздухе ладонью. Жаль, что кота у неё пока нет.

Мужчины, кстати, тоже. Меланья вздрогнула. Если вдруг однажды ей попадётся настоящий садист из запрещёнки, или её поймают старые хозяева… она может не успеть выполнить то, что запланировала. Исполнить свои заветные желания. А она должна. Иначе в чём вообще смысл существовать на белом свете? Значит, надо поспешить.

Ещё один взгляд на бумаги. Но этот вот вызов… Хм. Значит, вот что она сделает. Сегодняшний день потратит на бумаги, а вечером всё решит. Нет, вечером ещё зайдёт в магазин одежды. Ей нужно быть красивой, если она хочет получить мужчину.

В груди заныло. Меланья не могла сказать, чего хочет больше – мужчину или кота. Наверное потому, что ни того, ни другого у неё ни разу не было. По-настоящему. Был Рыжий… но с ним всё проходило как-то слишком спокойно. Секс странная штука, вроде даже приятная, но всё равно этот процесс почти не отвлекает от дурных мыслей. Не так, как прикосновение к кошачьей спинке. В моменты, когда гладишь кота, всё становится таким хрупким и милым, будто сам начинаешь мурлыкать. Так что же лучше?

Меланья улыбнулась. Ладно, хватит отлынивать. Она приведёт этот архив в порядок, или она не она!

А потом займётся собственным счастьем! И лучше бы на её пути никому не вставать!

Вышла она из архива только вечером. Целый день Меланью никто не беспокоил, она рылась в своих бумажках как безумная наседка и делала с ними, что хотела. Пока не устала и не поняла, что уже вечер.

Перед выходом Меланья обернулась и окинула полки стеллажей придирчивым взглядом. Теперь на них была чистота и порядок. Все полки помечены пробными листочками – Меланья пока не решила, как лучше их рассортировать. Нужно будет спросить Эштона, потому что бумаги слишком разные. Для его дел законника определённо нужен отдельный архив, а для бытовых записей администрации подойдёт этот.

Лестница теперь стояла в тёмном углу. А стул с зелёным сидением был повёрнут так, чтобы встретить её у входа следующим утром.

Меланья закрыла дверь и вышла в холл. Там за стойкой собиралась Марина. Оглянулась на звук. Её лицо вытянулось.

– Ты? Ты ещё здесь?

– Ну да.

– Я думала, ты давно ушла. Даже на обед тебя звать не стала.

Меланья склонила голову. Судя по лицу секретаря, на обед её не стали звать совсем по другой причине. Ну да ладно, что она, маленькая, что ли, вестись на такие обидки?

– В следующий раз не забудь, зови. – Насмешливо ответила Меланья.

– Хорошо.

Марина недовольно отвела глаза, подхватила сумку и поцокала каблуками к входной двери.

– Подожди! А где Эштон? – Спросила её спину Меланья.

– Эштон? – Та круто развернулась. Подумала немного и хмыкнула. – Как где? Дома давно. С семьёй! Он сына почти не видит.

Потом Марина широко улыбнулась и ушла.

А Меланья осталась стоять, где стояла.

Надо же, ноги будто тяжестью налились. Она и шагу ступить не могла. Марина уходила почти пританцовывая, довольная своим поступком, но Меланья ничего этого не видела. Ей пришлось поболтать головой, чтобы как-то продолжить соображать.

Ну что же. Разве это было не ожидаемо? Семья. Не клан с родственниками, а именно семья с родными и близкими. Сын.

Значит, так тому и быть. Эштон заслужил быть счастливым. По крайней мере, насколько видела Меланья. Разве плохо, что у него есть семья? Нет. Это прекрасно.

Правда, теперь неважно, нравится он ей или нет. Ну и что? Жизнь продолжается.

Только непонятно, отчего стало так тяжело. Будто тело разом увеличилось раза в три и теперь не может шевелиться. Будто тяжело не только двигаться, а и дышать. Почему? Они ведь были почти незнакомы. Почему она так близко и тяжело приняла эту новость?

Чушь. Пройдёт.

Меланья, превозмогая непонятную боль, которая поселилась в теле, сделала первый шаг. Он дался ей сложно, зато второй уже куда легче. И третий…

В конце концов она вышла на улицу. Вечерело. И было прохладно. А так как Меланья целый день не ела, то чувствовала себя слабой. И почему-то одинокой, хотя никого не теряла. У неё ведь и не было никого. Только сейчас почему-то хотелось увидеть хотя бы Рыжего. Его можно даже обнять. Он не очень поймёт, но обнимет в ответ. И можно будет представить, что они друг друга любят. Ну… не как пара, но хоть как-то.