ВОР: Может, и нашли уже! Откуда мне знать?! Мне Тишка не докладывал!

(Входит Тихон)

ТИХОН: Ты чего разорался, гнида? Ты меня как назвал?! Я тебе кто?

ВОР: Начальник.

ТИХОН: Тихон Сергеич! Или товарищ воспитатель! Еще раз не так назовешь, в одиночку сведу, ты понял?!

ВОР: Да я что? Это все он! Засечки делает! (указывает на Грека)

ТИХОН: Опять за старое, Грек? Забыл, что запрещено стены портить?

ГРЕК: Забыл.

ТИХОН: Смотри мне! В другой раз так напомню, что мало не покажется! (Вору) И тебе! (выходит )

ВОР: (вслед) Сука!

ЕРОФЕЙ: Тише!

ВОР: Слышь! Ты в Бога веришь? Ну, как ты чувствуешь там, внутри?

ЕРОФЕЙ: Скорей да, чем нет.

ВОР: Тогда ты на том свете отыщи моего корешка, Доцента. Скажи, что Вор его помнит, а что не расквитался с легавыми по-полной…

ЕРОФЕЙ: Я помню.

ВОР: Да что ты помнишь, придурок!

ЕРОФЕЙ: Ты это сто раз рассказывал. И нам, и Бакалейщику, и Артисту.

ВОР: Всех, с кем я здесь сидел, шлепнули! А со мной все тянут, жилы из меня тянут!

ГРЕК: Ты же блатной!

ЕРОФЕЙ: Лестница! Узкая белая лестница! А на мне – парусиновые туфли!

ВОР: Ты это чего?!

ЕРОФЕЙ: Ушло! Только что было и – все…

ГРЕК: Сосредоточься.

ЕРОФЕЙ: Я хочу вспомнить мои стихи. Хоть одну строчку!

ВОР: Дерьмо это все!

(Входит Тихон, соскребает со стены засечки Грека)

ТИХОН: Чтоб я этого больше не видел! Понял? Мне из-за тебя неприятности не нужны!

ЕРОФЕЙ: Нашли? Книжку мою нашли?!

ТИХОН: Ищут.

ЕРОФЕЙ: А который уже час?.. Они успеют?..

ТИХОН: Может, ты сам, где запрятал книжку? Припомни! Это ж тебе надо, не нам!.. А может, тебе другую какую-нибудь дать? Со стихами?

ЕРОФЕЙ: Нет, мне нужна моя.

(Тихон выходит)

ЕРОФЕЙ : (после паузы, в течение которой он мучительно пытается что-то вспомнить) Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…

ГРЕК: Кто не спрятался, я не виноват.

ВОР: Полудурки!.. Ерошка, ты какое последнее желание выбрал?

ЕРОФЕЙ: Огромный куст с фиолетовыми цветами, под ним – скамья, а на скамье бабушка… Добрая.

ВОР: Совсем рехнулся?

ГРЕК: Отвяжись от него.

ЕРОФЕЙ: (Вору) Я попросил найти книгу моих стихов.

ВОР: Твоих?! А ну- ка, выдай мне чего-нибудь в рифму! Шило-мыло! Лоб-гроб!.. Слабо?! А потому что никаких стихов ты отродясь не сочинял, Ерофейка! Усатый, да, может и накрапал чего, а ты – нет!

ЕРОФЕЙ: Шило-мыло, лоб…

ГРЕК: Это не стихи.

ВОР: Давай стихи! Мы послушаем! Ну?!

ЕРОФЕЙ: Я… разучился.

ВОР: Да шо ты говоришь!

ЕРОФЕЙ: (после отчаянного мысленного усилия) Нет! Не могу!!

ГРЕК: Пробуй. Снова и снова, и все получится. Сперва подумай о чем-нибудь отвлеченном…

ЕРОФЕЙ: О каком?

ВОР: О ерунде какой-нибудь! О птичках там, о цветочках!

ЕРОФЕЙ: Я их вижу как-то… размыто!

ВОР: Ну, тогда обо мне напиши поэму! Вот сейчас, сходу!

Меня-то ты четко видишь! Мастерство не пропивают, мужик! Его никакой химией не вытравить из подкорки!

ГРЕК: Как ты сказал?

ВОР: Из души! Стихотворцы, они там, в душе, творят, а вовсе не в кумполе! Кумпол у них так, на подхвате! Вспомогательное средство! Я, верно, понимаю, поэт?

ЕРОФЕЙ: Может быть…

ВОР: Ну, так сочини про то, как мы с Доцентом и с беззубым Карасем банк брать ходили! Карась на атасе, мы входим с пушками…

ЕРОФЕЙ: Стены…

ВОР: Что – стены?!

ЕРОФЕЙ: Только стены вижу.

ВОР: А меня?!

ЕРОФЕЙ: Здесь. Там, где вы куда-то идете с пушками – только стены!

ГРЕК: Но ведь был сиреневый куст, и лавочка, и старуха!

ЕРОФЕЙ: Не знаю… Слава Богу, что для меня скоро погаснет эта лампочка! Слава Богу!

ВОР: А ты представь себе, что это светило! Днем – солнце, ночью – луна!

ЕРОФЕЙ: Ночью… Наверное, уже ночь! (кидается к папке на столе)

ГРЕК: Можно, я?.. Сколько лет ничего толком не читал!

ЕРОФЕЙ: Десять.

ГРЕК: Да?

ЕРОФЕЙ: Мне так сказали.

ВОР: А ты думал, что-то дают твои засечки дурацкие? Они нам жрать в разное время носят! Я выкупил. Брюхом! Оно у меня точнее любых часов! И светило это неугасимое!..

ГРЕК: Давай! Ты эти листы, я – те!

ВОР: Слышь, Грек! А все-таки! Где ты читать по-нашему научился?

ГРЕК: Я знаю несколько языков. Знал. Из них – два мертвых. А теперь не мешай, мы спешим. (читает) «При обыске в квартире Микулина обнаружены и изъяты три экземпляра вышеназванного сборника, черновики рукописей, пять картин фривольного содержания…»