И вдруг в их двухголосые стенания влилось нечто третье. Они не сразу поняли, кто им подвывает, а когда осознали, было слишком поздно. Их «девятка» удалялась, набирая скорость. А они так и стояли, все еще обнимаясь, тупо глядя на уменьшающиеся красные огоньки габаритов.

Принц совершенно не представлял, где он. Мимо проплывали незнакомые ему пейзажи: лес сменялся пролеском, который в свою очередь снова превращался в лес. Иногда Принцу казалось, что он ездит по кругу. Он упрямо сворачивал то направо, то налево, он даже вспотел, пытаясь отыскать знакомую трассу, словно не на машине ехал, а брел пешком. Потом он окончательно сбился с пути и разозлился. Сначала он материл тупых подчиненных — Кудрявого и Беку, которые оставили его одного. Потом он клял судьбу за ниспосланные испытания. Потом поминал недобрым словом двух девчонок, которые увезли в багажнике своей машины его полмиллиона баксов (не забыв, разумеется, прибавить пару жестких эпитетов, метко характеризующих образ мышления все тех же Беки и Кудрявого, которые засунули его кейс в чужую «девятку»).

Когда он уже не смог вспомнить ни одного не произнесенного ругательства, душа его наполнилась тихой, пустой печалью, и он признался себе, может быть, впервые в жизни, что виноват сам. Нет, не во всем содеянном за сегодняшний длинный день. Такое он не готов был признать даже на страшном суде. Он виноват, но лишь в том, что столь необдуманно лишил себя подручных. Теперь он чувствовал себя Наполеоном, удрученным поражением при Ватерлоо. Но Наполеон в тот кошмарный для него день, по мнению Принца, такой похожий на его собственный, сегодняшний, хотя бы не блуждал по сумеречным лесам Подмосковья. Он не чувствовал себя полным идиотом от того, что никак не может найти выход из лабиринта дорог. Он устал и готов был простить своих тупоголовых последователей, лишь бы разбавить свое одиночество. Он — лидер. Прирожденный лидер. А такому человеку очень тяжело одному ехать в машине, да еще в неизвестном направлении. Даже наорать не на кого.

Можно представить, как же он обрадовался, когда в просвете между темными стволами деревьев сверкнули жалкие огоньки какого-то поселения. Он совсем по-мальчишечьи хохотнул и надавил на педаль газа. «Девятка» взревела и, подпрыгивая на дорожных ухабах, понеслась навстречу хилой цивилизации.

Иннокентий Валерианович вздохнул и в который раз за сегодняшний день подбросил на руке кости. И снова результат выпал малоутешительный — два и пять. Он перевел хмурый взгляд на тихого с момента своего лесного приключения Сашу Косолапых. Парень сидел съежившись, неотрывно пялясь в боковое окошко машины. За целый час он не произнес ни слова. По лицу его скользили тени пережитого. Он то сдвигал брови, то шевелил бледными губами, а то принимался тяжело сопеть.

Шофер сосредоточенно вел «Лексус» по неровной дороге и тоже молчал. Пауза становилась тягостней с каждой минутой.

— Ты пробовал связаться с курьером? — наконец не выдержал шеф.

— Все время пробую, — скупо ответил Саша.

— И?

— Не отвечает.

— Может быть, он заныкал наш товар и отключил телефон?

— Зачем ему этот товар? — Косолапых, не поворачиваясь, пожал плечами. — Я бы на его месте избавился от него как можно быстрее. Мало ли чего… образец-то опытный. К тому же, когда телефон отключен, нет гудков. А тут гудки есть.

— Может быть, он потерял телефон. — Иннокентий Валерианович раздул хищные ноздри своего аристократического носа. — Или случилось самое страшное?

— Если бы случилось самое страшное, не было бы не только гудков, но и нас с вами.

— Поверить не могу, — с тихой яростью проговорил шеф. — Пять миллионов долларов доверить сопляку. Практически выкинуть на помойку. Саша, ты хоть понимаешь, что раздел меня до нитки?

— Что вы понимаете в раздевании, — скорбно огрызнулся Косолапых, с отвращением оглядывая свои спортивные штаны, столь удачно приобретенные в Людкином магазине.

— О! — неожиданно изумился шофер. — Вы только посмотрите.

На обочине дороги действительно было на что посмотреть.

— А ты говоришь — раздевание, — усмехнулся Иннокентий Валерианович. — Не те ли это парни, что ехали в машине Принца?

— Во что это они вырядились? — удивился Саша, таращась в окошко.

— Ты не зря говорил, что они порядочные придурки, — сказал шофер, обращаясь к Косолапых. — Чтобы так вырядиться, нужно совсем мозги растерять.

— Или ориентацию сменить, — заметил шеф.

— Да бросьте вы. У них на это ума не хватит, — отмахнулся Косолапых.

— Не нравится мне эта конспирация, — заключил Иннокентий Валерианович и кивнул шоферу: — Прибавь-ка газу. Нужно доехать наконец до этого, как ты там говорил, села Иванцы, что ли?

«Лексус» мягко покатил по направлению к редким огонькам, мерцающим у рыхлого вечернего горизонта, оставив позади две понурые мужские фигуры в женских ситцевых халатах фирмы «Большевичка».

До взрыва осталось 13 часов 26 минут 06 секунд.

— Круто! — ошарашенно выразила общую мысль Лина, когда красные габариты ее машины растаяли в вечернем тумане.

Алиса только моргнула.

— У меня складывается впечатление, что весь мир ополчился против нас. — Лина подняла голову к небу и в отчаянии крикнула: — Ну, скажи! Какого черта? Чем мы тебе так насолили?!

— Он не ответит, — грустно констатировала сестра.

Лина и не ожидала ответа с небес. Просто хотела выпустить малую толику пара, которым ее распирало изнутри. Сделав пару жадных вздохов, она сжала виски и зажмурилась: