Тихо открываю дверь комнаты, все укладываются по своим местам, но Синтии и Хосе здесь нет. Достаю чистую одежду и отправляюсь в душ, ведь теперь я не привязана ко времени. Дорога до душевой занимает около пяти минут, база номер восемь огромная, уверена, что не была где-то в восьмидесяти процентах подземного здания.

Вхожу в дополнительный блок, снимаю с себя одежду, сразу вынимаю чистую и убираю в пакет грязную, оставляю его на крючке. Это место, где мы раздеваемся, и вы удивитесь, если я скажу вам, что мужчины и женщины тут делают это одновременно. Но сейчас я одна, и это самое лучшее, что было за день. Босыми ногами иду до двери, открываю её и ступаю на прохладный металлический пол, встаю под самую первую душевую и включаю воду. Сначала, как и всегда, на голову брызгает очень прохладная вода, но через пару секунд начинает течь довольно сносная.

Когда Синтия впервые упомянула про душ, я себе представляла совершенно другое, нежели есть на самом деле. Душ выглядит как длинный коридор с металлическими стенами и полом, в ширину он не больше легковой машины, по обеим стороны из стены торчат лейки, перегородок нет, и ты видишь, как моются другие, я же предпочитаю повернуться лицом к стене и смыть с себя сон как можно быстрее, я всегда выхожу отсюда одной из первых, а теперь мне и вовсе не придется глазеть на голые телеса.

Скрип двери вырывает меня из мыслей, я стою спиной к проходу и прижимаю к себе губку. Оборачиваюсь и вижу, как по центру мимо меня идёт Келлер. Совершенно голый… Келлер. Он даже не поворачивается в мою сторону, проходит немного дальше и включает воду. Подставляет лицо под струи воды и проводит рукой по волосам. А потом он поворачивает ко мне голову.

– Брукс, у тебя ко мне какой-то вопрос? – спрашивает он, совершенно не стесняясь своей наготы.

– Нет. С чего ты решил, что я хочу что-то спросить?

Келлер приподнимает бровь, но ничего не говорит.

И тут до меня доходит, что я пялюсь. Вот чертовщина!

– Классное тату, – бросаю я.

– Оно не закончено.

– Я могу закончить.

Келлер снова поворачивается ко мне. Чёрт! Трижды чёрт! Это прозвучало максимально двусмысленно.

"Я могу закончить".

Ой ду-у-ура.

Отворачиваюсь, но краем глаза вижу, что Келлер не сразу приступает к мытью своего тела. Вырубаю воду и собираюсь сбежать, но вовремя останавливаю себя. Я не трусиха. Щеки горят огнем, сердце колотится о ребра, практически ломая их в щепки. Поворачиваюсь к Келлеру спиной и медленно, высоко подняв голову, иду на выход. Закрываю за собой дверь и протяжно выдыхаю. Быстро обтираюсь и, переодевшись, возвращаюсь в комнату. Ложусь спать, но сон, кажется, не собирается на свидание со мной. В голове рисуется голое тело Келлера, а точнее его тату. Оно охеренное. Деталей я не рассмотрела, но вся правая рука, плечо и часть спины изрисованы плавными линиями, которые отлично подчеркивают рельефное тело Келлера.

Фу, Алекс, ты мыслишь, как малолетняя дурочка.

Малолетняя. Через три дня мой день рождения. Не представляю, каким он будет. Скорее всего никаким. Когда я жила с папой, то мои дни рождения были полноценными вечеринками, которые многие видели только по ТВ, два дня рождения с мамой проходили в кафе на третьей улице, мы заказывали самую огромную пиццу и объедались до отвала. Помню, как я ждала, что папа позвонит, чтобы поздравить меня. Он не сделал этого ни разу.

Сейчас я даже не подозреваю, каким бы я хотела видеть день моего восемнадцатилетия. Думаю, если убрать физиономию Хьюго на сутки, это будет лучшим подарком.

Всё же сон приходит ко мне, и сознание погружается в темноту.

На девятое утро моего пребывания на базе меня будит не горн, а чья-то теплая рука, которая расталкивает моё сонное тело.

Разлепляю веки и хочу послать того, кто это делает, но, увидев Лари, тут же сажусь.

– Лари? – шепчу я хрипло.

– Да. Нужно поговорить.

Осматриваю комнату, все спят. Поднимаюсь с кровати и в одной футболке иду следом за другом. Выходим из комнаты, и я натыкаюсь взглядом на Лексу.

– Что случилось?

Лекса шумно сглатывает и дышит так, словно пробежала марафон.

– Ну же.

– Лекс, скажи ей, – говорит Лари и проводит рукой по лицу.

Они оба взволнованы, и их нервозность передается мне.

– Я беременна, – говорит Лекса, и моя челюсть летит вниз.

– Что, прости? – спрашиваю я в надежде, что ослышалась.

– Я беременна, – повторяет сестра.

Бросаю взгляд на Лари, он тут же пожимает плечами и, подняв руки вверх, говорит:

– Я тут ни при чём.

Возвращаю взгляд на Лексу, на мою маленькую шестнадцатилетнюю Лексу. Что за хрень?

– Ты уверена?

– Да. Мне доктор сказал ещё в первый день, когда мы сюда пришли.

Так вот почему она стала такой импульсивной. Перестала нормально есть и стала плохо спать. Вот чёрт.

– Мама знает? – спрашиваю я.

– Нет. Алекс, что мне делать?

Тут бы я могла съязвить и напомнить Лексе о нашем последнем конфликте, но я этого не делаю. Подхожу к сестре и обнимаю её. Лекса начинает тихо плакать, и моё сердце разрывается на части.