Я не хотел, чтобы Брендон сомневался, а потому не сказал ему ни слова об отъезде девушек.

Привели конные носилки, и мы все вместе двинулись в путь. Брендона отправили в Ньюгейт, который был в то время самой ужасной тюрьмой Лондона и служил для заключения опаснейших преступников. Здесь Брендона кинули в подземную сырую камеру, сквозь старые стены которой непрерывно просачивалась вода. Окон не было, по стенам, сплошь заросшим плесенью, и полу ползали всевозможные насекомые; ни кровати, ни стула, ни охапки соломы, — можно ли было представить себе более ужасное место заключения?

При слабом свете фонаря тюремного сторожа я мог осмотреть камеру, пока туда втаскивали Брендона, и подумал, что проведи я хоть одну-единственную ночь в такой обстановке, то сошёл бы с ума. Поэтому я принялся просить сторожа сделать что-нибудь для Брендона, пытался подкупить его, но всё было напрасно: сторожа были подкуплены уже раньше!

Хотя это ничем не могло помочь Брендону, но всё-таки я счёл долгом простоять всю ночь до утра под проливным дождём перед тюрьмой, где томился мой несчастный друг. Я должен был придумать что-либо для его спасения! Разве он не пострадал за Джейн так же, как и за Мэри? Было бы верхом неблагодарности с моей стороны, если бы я не был весь проникнут стремлением прийти к нему на помощь!

Как только на следующее утро распахнулись ворота тюрьмы, я снова осадил сторожа бурными просьбами перевести Брендона в лучшую камеру; но он ответил, что с некоторого времени преступления такого рода слишком участились в Лондоне, а потому виновные в них не могут рассчитывать на какое-либо снисхождение и заслуживают тягчайшего наказания. Напрасно пытался я втолковать ему, что истина будет разъяснена в тот же день и Брендона неминуемо освободят!

— Ладно, ладно! — невозмутимо ответил сторож. — Никто из тех, кто попадает к нам, никогда не бывает виноват, и каждый из них может доказать свою невиновность. Тем не менее почти всех их вешают или четвертуют!

Я прождал в Ньюгейте до девяти часов. Уходя оттуда, я столкнулся с герцогом Бэкингемским и Джонсоном, его стряпчим, как раз направлявшимся в тюрьму.

Тогда я поспешил в Гринвич, и, узнав, что девушки ещё в Скотленд-пэласе, сейчас же поскакал туда.

Оставшись наедине с Мэри и Джейн, я рассказал им об аресте Брендона по обвинению в убийстве и о том, как он лежит в ужасной камере, изнурённый ранами и потерей крови. Девушки были очень взволнованы моим рассказом, но мне бросилось в глаза, что Мэри совершенно не была изумлена.

— Как вы думаете, он объяснит причину, заставившую его обнажить оружие? — спросила принцесса.

— Я знаю, что он не сделает этого, — ответил я, — но знаю также, что он уверен в вашей защите! — И говоря это, я твёрдо посмотрел ей в глаза.

— Ну, конечно, мы придём к нему на помощь, — сказала Джейн. — Мы сейчас отправимся к королю!

Мэри не присоединилась к уверениям Джейн, а продолжала сидеть с отрешённым видом. Её взор, погруженный в мечты, сверкал слезами.

Когда мы настойчиво попросили Мэри высказаться относительно этого плана, она сказала:

— Мне кажется, так нужно, я не вижу другого выхода. Но, Матерь Божья, помоги мне!

Девушки поспешно собрались, и мы отправились обратно в Гринвич. По дороге я остановился у Ньюгейта, чтобы порадовать Брендона вестью о его близком освобождении, но, к величайшему моему разочарованию, мне не позволили повидаться с ним. Тем не менее, будучи убеждён, что освобождение Брендона — дело лишь нескольких часов, я радостно поскакал дальше и вскоре нагнал девушек.

После того как я достаточно долго прождал, пока Мэри поговорит с королём, я снова отправился к ней, желая узнать о результатах её ходатайства. Каково же было моё возмущение, когда я узнал, что принцесса даже не видела короля, так как должна была заняться своим туалетом и пообедать.

— Господи Боже, ваше высочество! Разве я не сказал вам, что человек, спасший вашу жизнь и честь, покрытый ранами, полученными в то время, как защищал вас, лежит в тёмной, грязной, мрачной тюрьме на таком полу, на который вы не ступите за все сокровища Лондона? Разве я не сказал вам, что вокруг него кишат насекомые и что он находится под тяжестью обвинения, грозящего смертной казнью? И вы находите время для туалета и еды? Да скажите же, ради всех святых, из какого материала создано ваше сердце, Мэри Тюдор? Если бы Брендон промешкал только одну-единственную секунду и не кинулся с единственным мечом против четырёх противников, что было бы теперь с вами? Подумайте об этом, принцесса, подумайте!

Я сам испугался своей смелости, но Мэри отнеслась к моей речи очень спокойно и сказала грустно и медленно:

— Вы правы, я сейчас же пойду, я презираю сама себя за эту эгоистическую небрежность. Другого пути нет. Так должно быть, а чего мне это будет стоить — дело второстепенного значения!

— И я пойду с вами! — заявил я.

— Не могу поставить вам в вину, что вы сомневаетесь во мне, но только теперь вы увидите, что я сейчас же иду к королю!

— А я пойду с вами, леди Мэри! — упрямо повторил я.