Шрифт:
– Что ж, приходи на следующей неделе. Я привезу трёх крутых парней из Найтингейта. Они играют фрост-панк.
– Никогда не слышал.
– О-о-о, думаю, твоя душа будет покорена! – Лайон кивнул другу. – Эти ребята научились творить такие вещи с электрогитарами!.. Просто дух захватывает! А в сочетании с хорошим вокалом… Я думаю, за фрост-панком будущее, Лайон.
Когда Мак начинал говорить о музыке, он буквально зажигался изнутри. В нём просыпался бунтарь-мальчишка, который пошёл против семейных традиций банкиров, рискнул всем и добился признания в музыке. В этом они были похожи. С той лишь разницей, что Скопски был на пике, а Нейгард взбирался на эту крутую гору.
– Уговорил. Я приду.
– Отлично! Зарезервирую для тебя столик у сцены.
Лайон пожал протянутую руку.
– Как тебе виски?
– Ты прав, отменный. Лучший из того, что я пил когда-либо.
– Может быть, тебе помощь моя нужна? Только скажи…
– Думаю, лучшая помощь для меня сейчас – это сон, - сказал Лайон и допил виски. – Хотя, если ты знаешь какого-нибудь знакомого азургита в Бёрке…
– Азургит? В Бёрке? Они же мрут от нашего климата!
Лайон пожал плечами.
– Один, кажется, нашёл способ не только жить, но и неплохо процветать. Если, конечно, мой знакомый не нанюхался «зелёным кайфом».
Мак посмотрел на Лайона долгим немигающим взглядом, но молодой детектив не стал объяснять свои слова.
Глава 7
Лайон очнулся в кровати и не сразу понял, где находится. В глазах рябило, простынь прилипала к телу, а в желудке разразилась настоящая революция. Лайон едва успел добежать до уборной.
– Сколько вы вчера выпили, сэр? – послышался за спиной голос. Молодой человек вздрогнул и неловко попытался выпрямить ноги, но они, негнущиеся и немного ватные, подкосились. Лайон сел на холодном полу и махнул рукой.
– Сэнвелл… Хватит. Так. Пугать!.. Да и какая разница, сколько я вчера выпил?
– Чтобы мне понимать, как реагировать на то, что вы бегаете по дому в чём мать родила и, по возможности, предотвратить подобное.
– Дело не в алкоголе, - дворецкий помог Лайону принять позу человека прямоходящего. – Вернее, в его комбинации с таблетками от головы.
– Лайон, ты в своём уме?! – дворецкий подхватил парня под руки. Вместе они дошли до комнаты. В дверях валялась простынь, которую Лайон впопыхах сбросил с себя. Одеяло и подушка тоже оказались на полу.
– Ничего не помню. Даже как добрался домой.
– Мне позвонил ваш друг, Скопски.
– Мак… Никогда не бросит в беде. Как и ты, Сэнвелл. Спасибо. Без тебя я бы пропал.
– Это моя работа.
– Да, я знаю, но далеко не каждый выдержит меня…
– Я слышу в вашем голосе раскаяние? Это точно Лайон Нейгард?
– Не подкалывай. Лучше принеси что-нибудь от головы.
– У вас сильная интоксикация, - Сэнвелл снова включил этот назидательный тон. – Вам нужно промыть желудок и день полежать в постели.
Лайон поморщился, усаживаясь в кресло, и накрылся по самую шею влажной простынёй, пока Сэнвелл менял постельное.
– Думаю, интоксикация – не самая большая моя проблема, ох! – Лайон скривился, ощупывая распухшую челюсть.
– Подрались в баре? – предположил дворецкий, закутывая подушку в свежую наволочку.
– Если бы, Сэнвелл! Так бы я хоть ответить мог.
– Это самое обидное в кулачных боях, - он подошёл к Лайону и аккуратно повернул его голову. – Удар хороший, не спорю, но вам повезло, господин Нейгард, что бивший – не профессионал. Если бы вас ударил боец из подпольного клуба, последствия были бы гораздо серьёзнее.
– Умеешь ты порадовать, Сэнвелл. Своеобразно и со вкусом, - Лайон снова поморщился и отдал простынь дворецкому. – Говоришь, бил не профи?
– Однозначно. Человек явно занимался, но сейчас уже растерял форму.
Он взмахнул свежей простынёй, обдав Лайона порывом прохладного воздуха.
– Научишь меня парочке приёмов, когда я закрою это дело?
– Дело?
– Сегодня должны объявить.
Внизу раздался телефонный звонок.
– Это капитан, - Сэнвелл не предполагал.
– Я же просил не отвечать…
– Он приезжал в поместье. Я же не могу не ответить на дверной звонок.
Лайон поморщился и подтащил кресло поближе к столу, где стоял телефон.
– Поместье Нейгардов, с кем вас соединить, - он попытался спародировать голос своего помощника, но у него никогда не получалось правдоподобно.