Уже находясь в ссылке на острове Святой Елены, Наполеон заявил: «Моя истинная слава состоит не в том, что я выиграл сорок сражений; Ватерлоо сотрет воспоминания о стольких победах. Но, что никогда не забудется и будет жить вечно, так это мой Гражданский кодекс» [88] .

«Мой Гражданский кодекс!» – эти слова амбициозного императора и стали буквальным «руководством» для многих его биографов, историков и исследователей. А амбиции у Наполеона были непомерными.

Историк Эмиль Терсен отмечает: «Несравненный гений Наполеона был продуктом Истории. Но так как человеческие амбиции стремились обогнать нормальную эволюцию событий, множество его проектов потерпело крах» [89] .

В самом деле, множество. Но это как-то не принято замечать. А почему? Да потому, что одним из проявлений «несравненного гения» Наполеона было его умение заражать людей своими идеями, заставлять их искренне верить каждому его слову. История с Гражданским кодексом – типичный пример… Наполеон сказал: «Мой Гражданский кодекс», и для большинства это стало значить, что Кодекс создал именно Наполеон. В частности, Стендаль в свое время написал: «Наполеон ускорил судопроизводство и сделал его более справедливым. Он работал над самым благородным своим творением – Кодексом Наполеона. Таким образом, – пример, единственный в истории! – самому великому из полководцев Франция обязана устранением путаницы и противоречий, царивших в несметном множестве законов, которыми она управлялась» [90] .

Но что Стендаль? Он же был натурой творческой, а таким людям свойственна любовь к красочным метафорами и восклицательным знакам. Даже доктор юридических наук С. В. Боботов в своей книге «Наполеон Бонапарт – реформатор и законодатель» говорит и о «пророческих мыслях» Наполеона, и о его «смелом новаторстве», и о его «большом уважении к законодательной власти».

А еще в научно-популярной литературе весьма распространено мнение о том, что «законы Наполеона ясно и разумно регламентировали» жизнь французов, что они «установили в стране порядок и давали ей возможность развиваться», что Кодекс Наполеона «вошел в историю как образец законодательства».

Да, Наполеон имеет прямое отношение к этому документу, который с некоторыми поправками действует во Франции до настоящего времени (а многие из его статей за двести с лишним лет ни разу не подвергались переработке). Никто же не станет отрицать тот факт, что Кодекс был принят 21 марта 1804 года, то есть еще при Консульстве, незадолго до провозглашения Наполеона императором. Это, как говорится, факт исторический.

Да, Кодекс был принят при Наполеоне, он был разработан под непосредственным руководством Наполеона, и инициатива в его создании принадлежала лично Наполеону.

Историк Бен Вейдер, в частности, пишет: «Имя Наполеона неразрывно связано с Гражданским кодексом». Он же отмечает, что «проект, включающий 36 законов и 2218 статей, был разработан за четыре месяца» [91] . Но это не совсем так. Точнее – совсем не так.

Юрист С. В. Боботов утверждает, что «о создании серии кодексов Наполеон стал размышлять сразу же после совершенного им государственного переворота» [92] . Но это было в 1800 году. И как же тогда быть с тем фактом, что первый проект Гражданского кодекса, состоявший из 695 статей, был представлен Конвенту еще в августе 1793 года, то есть семью годами раньше? Наполеон тогда еще не был даже бригадным генералом, а до его появления на исторической сцене под Тулоном оставалось четыре месяца…

Первый проект Гражданского кодекса представил Конвенту профессиональный юрист Жан-Жак-Режи де Камбасерес, который был в то время председателем комитета по законодательству. Второй проект, сокращенный до 287 статей, был представлен им же в сентябре 1794 года, третий – в июне 1796 года.

Камбасерес был профессиональным юристом, ученым-законоведом, человеком весьма сведущим и умным. На протяжении многих лет он был одной из самых влиятельных фигур во Франции, но при этом странным образом его имя упоминается историками крайне редко, гораздо реже имен людей менее заслуженных. Так, например, в тексте знаменитой книги академика Е. В. Тарле «Наполеон» на 600 страницах имя Камбасереса встречается лишь один раз.

Даже находившийся под магическим воздействием личности Наполеона Луи-Адольф Тьер признавал, что Камбасерес обладал способностью влиять на первого консула, причем он умел делать это не «в лоб», чего будущий император никогда бы не потерпел, а весьма тактично, не задевая его обостренного самолюбия.

При Наполеоне Камбасерес стал вторым консулом, потом – архиканцлером Империи. Историк Бернар Шантебу отмечает, что Камбасерес «был наставником Наполеона, слабо знавшего политиков, вышедших из революционных ассамблей». По мнению этого же историка, Камбасерес играл «важную роль в решении кадровых вопросов на уровне назначения министров, государственных советников и, естественно, сенаторов. Его советы были всегда ценны, и им часто следовали» [93] .

В «Истории Консульства и Империи» Луи-Адольфа Тьера читаем о Камбасересе: «Он был несгибаемым, когда речь шла о поддержании порядка, но во всем остальном он всегда выступал за то, чтобы не торопиться с решениями <…> Он отдавал предпочтение реальности перед видимостью, настоящей власти – перед тем, что было лишь показной кичливостью <…> Действовать и не высовываться, никогда не принимать скоропалительных решений – такие принципы лежали в основе его мудрости» [94] .