– Да, конечно…

– Не против, если я…

– Ну что ты, – Оля быстро взяла Людмилу за руку. – Мы же подруги. Хоть и бывшие. Хи-хи. Для чего я тогда, если даже выслушать не могу. Расскажи мне всё.

Измайлова хоть и не была психологом, но сразу увидела, что её одноклассница под воздействием небольшого количества алкоголя сама хочет поделиться с ней душевными переживаниями. А Оля просто обожает слушать рассказы про чужие разбитые судьбы. На фоне этих драматических сюжетов её собственный брак уже не казался большой трагедией.

– Спасибо, – дрожащим голосом поблагодарила Люда. – Понимаешь, я всегда считала себя умной, мудрой, даже хитрой немного… И здесь такое… Не знаю, что со мной было.

– Вы прожили вместе два года?

– Меньше. Чуть больше одного, – лицо Людмилы скривилось от измученной, натянутой улыбки. – Сначала всё было как в сказке… Я такая была счастливая…

Она заплакала… Тихо. Молча… Глаза наполнились слезами, и нужно было лишь взмахнуть веером ресниц, чтобы солёный водопад низвергся на бежевый лакированный стол.

По слухам Оля знала, что Остужева развелась из-за предательства мужа. Но в чём оно состояло? Измена? Кража? Насилие? А может, всё это вместе. Вариантов было множество, и Измайловой не терпелось узнать, какой же из них самый правдивый.

– А когда ты разобралась, что у него на уме? – спросила Оля, давая понять, что обладает определённой информацией относительно развода подруги.

– Я поняла это не сразу, – Люда двумя пальцами потёрла красные глаза. – В моём-то положение. Когда узнала про рак, у меня внутри всё оборвалось. Подумай сама. Какие у меня могли быть чувства, зная, что через полгода, возможно, меня уже не будет?! И даже деньги моего отца бы мне не помогли.

И про это Оля тоже знала. Тяжёлая болезнь, которая должна была поставить крест на карьере психолога. Это все обсуждали. Как и внезапное исцеление. Многие в городе считали, что тяжёлый недуг дочери Остужева всего лишь очередная сплетня, не имеющая ничего общего с правдой.

– Да я слышала про твою болезнь, – Оля ласково погладила подругу по руке. – Но есть же много людей, которые излечились. Пусть даже не здесь. За Рубежом допустим.

– Оля, – Людмила сделала измученное лицо, как у учителя, который в десятый раз не может объяснить классу новый материал. – Я, конечно, ненастоящий врач. Должна была лечить измученные души. Но даже мне, гуманитарию, кое-что известно про рак, и про его стадии. Человеку, который найдёт причину возникновения раковых клеток, при жизни памятник поставят во всех медицинских академиях. Причём из золота. Онколог мне сказал, что у меня почти началась последняя стадия. А я даже ничего не чувствовала. Узнала об этом случайно. Обычная плановая операция по удалению грыжи. Домой вернулась. Всё хорошо. А потом через месяц пришли результаты гистологического исследования. И начался Ад! Я была обречена… А Сергей… Он. Знаешь, как у Островского, «луч света в тёмном царстве». Только он мужчина. Я сначала не могла принять его ухаживания. Какое у него будущее со мной? И всё же поступила как эгоистка. Мне всю жизнь не везло с мужиками. Ты, наверное, помнишь. И вот решила напоследок в любовь поиграть.

– Не вини себя.

– Да я и не виню, – Люда повернулась к барной стойке. – Молодой человек, повторите наш заказ. И лекарство не забудьте в мой капучино накапать.

– Люд, а так можно делать? – заговорщическим шёпотом спросила Оля.

– А что такого? – ее подруга удивлённо вскинула брови. – Нет преступления, если она нальёт в мой кофе тридцать грамм коньяка. Я могу алкоголь заказать отдельно, и сама налить.

На мгновенье Людмила как будто стала прежней. Всегда сдержанная, властная и любящая всех поучать. До того, как она узнала про свой недуг, это был совершенно другой человек. Он не пила ни капли спиртного. Со всеми своими неудачами, в том числе и с мужчинами, она справлялась без всякого допинга. Сейчас же, пребывая, так сказать, в творческом отпуске, она часто находила утешение в общество элитного алкоголя.

– Ты ведь никуда не спешишь?

– Нет, нет. Что ты.

– Хорошо. Тогда я продолжу. Понимаешь, всё началось с того момента, когда врач мне сообщил, что опухоль исчезла. Он тоже был удивлён. Мне сказали, что я не операбельна. И чтобы продлить срок своего женского счастья, пришлось пойти на всякие крайности. Делала все предписания врача. Пила витамины. Альтернативное лечение тоже было. Употребляла какую-то ужасно пахнущую выжимку из мясокостной муки. И вижу – сработало! Я, конечно, Сергею ничего не рассказала. Подумала, зачем раньше времени его и себя обнадёживать. Но прошло два месяца. Ещё одно обследование. И всё! Никакой опухоли. Как будто и не было ничего. Я не удержалась, и в этот же вечер всё рассказала Сергею…

– Ну и? – нетерпеливо спросила Оля. Она не смогла скрыть раздражение оттого, что рассказ прервался на самом интересном месте.

– Ты знаешь, – с тяжёлым вздохом продолжила Люда, – у него было такое выражение лица… как будто… ну, словно… Короче, как будто я ему о смерти матери сообщила. Он просто молча стоял, и какими-то безразличными глазами смотрел на меня. Минут пять, не меньше. Я его, конечно, спросила, мол, что с тобой? А он как-то не особо убедительно ответил, что всё нормально, но ему нужно идти. И ушёл…

– Куда? – Ольга удивлённо вытаращила глаза.

– Не знаю, – из ноздрей Людмилы тонкой струйкой потянулся сигаретный дым. – Пришёл под утро. Пьяный в усмерть. При том что он не пьёт особо. Спал почти до шести вечера. Когда после душа и крепкого кофе Сергей пришёл в себя, я, разумеется, начала с ним серьёзный разговор. Мне хотелось спросить, что это вчера было. И знаешь, что он сказал? Я, говорит, был вчера в таком шоке, так был рад. Не знал, куда себя деть. Поэтому и напился от радости. А я ему говорю, что вообще-то нужно было праздновать моё выздоровление вместе. А ты меня дома одну оставил.