Спенс удивленно смотрел на Пуаро.

— Главный инспектор Джепп, — заметил он, — всегда говорил, что у вас уклончивые суждения. Дайте мне хоть один пример того, что вы называете не правильным.

— Ну, умерший человек, например. Он совершенно не правильный. Разве вы этого не чувствуете? Ну да, может быть, у меня богатое воображение. Тогда возьмем такой пункт: Андерхей прибывает в «Олень». Он пишет Дэвиду Хантеру. Хантер получает письмо на следующий день… наверно, за завтраком.

— Да, это так. Он говорил, что получил письмо от Ардена в это время.

— Это было первое сообщение — не правда ли? — о прибытии Андерхея в Вормсли Вейл. И что же он делает прежде всего? Спроваживает сестру в Лондон…

— Это вполне понятно, — сказал Спенс. — Он хочет развязать себе руки, чтобы по-своему направить события. Он опасается, что женщина проявит слабость. Он верховодит в семье. Миссис Клоуд у него совершенно под пятой.

— О да, это сразу видно… Итак, он посылает ее в Лондон и навещает этого Инока Ардена. Мы имеем довольно ясное представление об их разговоре благодаря Беатрис Липинкот, и что сразу бросается в глаза — Дэвид Хантер не уверен, был ли человек, с которым он разговаривал, Робертом Андерхеем или нет. Он подозревал, что это так, но не знал точно.

— Но в этом нет ничего странного, мосье Пуаро. Розалин Хантер вышла замуж за Андерхея в Кейптауне и поехала с ним прямо в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Поэтому, хотя, как вы говорите, Хантер подозревал, что Арден — это Андерхей, он не мог знать этого наверняка, потому что никогда не встречал этого человека.

Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.

— Так, значит, вы не видите в этом ничего… странного? — спросил он.

— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди, когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость респектабельности. Они любят представить дело в таком виде, чтоб самим остаться незапятнанными, так сказать… Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное. Нужно понимать человеческую природу.

— Да, — сказал Пуаро. — Человеческая природа. Вот, по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим делом. На судебном дознании я оглядывался вокруг, смотрел на всех присутствующих, особенно на Клоудов. Их так много, все они связаны общими интересами, все так различны по своим характерам, мыслям и чувствам. И все они много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда! Я не хочу сказать — целиком зависели. У всех у них есть свои средства к существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, опирались на Гордона, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, старший инспектор, что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?

— Ну, это едва ли вопрос по моей части, — сказал Спенс.

— Вы думаете, не по вашей? А я думаю, по вашей. Характер человека, мой дорогой, не застывает. Он может набираться сил. А может и вырождаться. Каков человек наделе, становится видно только тогда, когда приходит испытание, то есть тот момент, когда вы или устоите на собственных ногах, или упадете.

— Не знаю, право, к чему вы клоните, мосье Пуаро. — Спенс был явно сбит с толку. — Во всяком случае, теперь у Клоудов все в порядке. Или будет все в порядке, когда останутся позади все формальности.

На это, напомнил ему Пуаро, может уйти много времени. Еще надо опровергнуть показания миссис Гордон Клоуд. В конце концов, должна ведь женщина узнать своего мужа, увидев его.

Он наклонил голову немного набок и вопросительно смотрел на огромного старшего инспектора.

— А разве два миллиона фунтов не стоят того, чтобы ради них не узнать собственного мужа? — цинично спросил инспектор. — И кроме того, если он не был Робертом Андерхеем, почему же он убит?

— Да, — пробормотал Пуаро, — в этом-то и вопрос.

Пуаро вышел из полицейского участка, погруженный в мрачные размышления.

Его шаги все замедлялись. На базарной площади он остановился и огляделся.

Рядом был дом доктора Клоуда со старой латунной вывеской. Немного дальше — почтовое отделение. На другой стороне — дом Джереми Клоуда. Прямо перед Пуаро, несколько в глубине, стояла католическая церковь — скромное, небольшое здание, казавшееся увядшей фиалкой по сравнению с внушительным храмом Святой Марии, который высился посреди площади, символизируя господство протестантской религии.

Повинуясь какому-то импульсу, Пуаро вошел в ворота католической церкви и, миновав паперть, оказался внутри. Он снял шляпу и опустился на скамью.

Его мысли были прерваны звуком подавленных горестных рыданий.

Пуаро повернул голову. На другой стороне прохода стояла коленопреклоненная женщина в темном платье, закрыв лицо руками. Вот она встала, и Пуаро, глаза которого расширились от любопытства, встал и последовал за ней. Он узнал Розалин Клоуд.

Она остановилась под аркой, стараясь успокоиться. И тут Пуаро очень мягко заговорил с ней.