Ровно в семь утра, ошейники разблокировались и из системы оповещения загремел древний гимн. Музыка заставила всех обитателей вскочить с нар и начать шевелиться.

Раньше я слышал эту мелодию в эфире радио кочевников, чьи трансляции доходили до нашего берега. Дед сказал, что это чудом сохранившаяся раритетная запись с Земли. После этого он полночи провёл у приёмника со своим любимым гранёным стаканом и бутылём самогона.

Доносящиеся из динамиков слова были вполне понятны. Только зачем разрушать мир и строить на его основе новый, я до сих пор не понимаю. Однако, если судить по урокам земной истории, жизнь на Прародине протекала под строгим контролем сотен государств. И ненамного отличалась от быта крепостных колонистов, существовавших под надзором имперского синдиката. Может, поэтому народ Земли и хотел разрушить систему порабощения?

— Эй, дикарь! Ты чего не жрёшь? — поинтересовался Пыля, заметив, что я уставился в одну точку, — Ты ешь давай. Время-то тикает. И запомни, для того чтобы кайлом махать силы нужны.

Среагировав на слова каторжника, я заметил два брикета, выпавших на нары из пневмодоставки. Внутри одной упаковки обнаружилась литровая бутылка воды. Второй брикет был разделён на две запаянные ёмкости. В первой находилась клейкая желеобразная масса. Отдалённо она походила на застывшую кашу, сваренную из семян речной пальмы.

— Что это? — с подозрением принюхиваюсь к химическому запаху.

— Синтезант номер один. Еда, синтезированная из биологических отходов пищевой промышленности Новгорода. Ничего опасного для твоей дикарской утробы. Внутри только жиры, белки, углеводы и витамины, — охотно ответил молодой зек, — Конечно, дрянь редкостная, но зато желающих отобрать эту бурду точно не найдётся. Другой еды всё равно нет, а здесь всё сбалансировано и не даёт нам загнуться на работах.

За последние сутки произошло много событий, перевернувших мою жизнь. В результате наниты, накопившиеся в организме за время жизни на фронтире, израсходованы на лечение ран. Тело растратило слишком много энергии. Так что теперь я готов проглотить даже кусок жирного, но слегка токсичного горба, ящера — пятилетки. Сунув, входившую в комплект пластиковую лопатку в ёмкость, я зачерпнул липкую жижу и закинул порцию в рот.

Химический вкус забил рецепторы и едва не заставил сплюнуть кашу на пол. Но через мгновение проявили себя добавки в виде морской соли, какой-то терпкой приправы и искусственного подсластителя. В результате изголодавшийся организм дал заключение — это нельзя назвать нормальной пищей, но есть можно.

Полукилограммовая ёмкость моментально опустела, и голодный взгляд перешёл на вторую. Организм требовал ещё, но стоит ли бездумно поглощать всё сразу? Посмотрев на Пылю, увидел, как он открыл подсумок комбеза и засовывает вторую ёмкость туда. В другой карман он положил наполовину опустевшую ёмкость с водой.

Воспользовавшись примером соседа, я спрятал остатки в подсумки и осмотрелся. Надо понять, где находится местный санузел. Как оказалось, желающих зайти в немногочисленные дверцы капсульных санузлов, оказалось многовато. Ведь у противоположной от входа стены выстроилась целая очередь каторжников.

Пыля заметил мой интерес и принялся лыбиться.

— Чего скалишься? — поинтересовался я.

— В санкапсулу захотелось? — спросил он в ответ

— А тебе?

— Хочется, но сейчас туда лучше не соваться. Там молодые каторжане могут нарваться на неприятности. А тебе в первый день точно не стоит туда лезть. Ничего, пока потерпи и дождись момента объявления начала погрузки. Во внешнем погрузочном терминале есть пункт выдачи инструмента и четыре санитарных капсулы. Так что успеем.

Едва Пыля договорил, из системы оповещения зазвучал голос координатора. Он объявил начало погрузки двух первых звеньев.

Через пару минут переборки в воротах барака распахнулись, и первая группа отправилась на погрузку. Машинально отмечаю, что партия состоит строго из номерных.

Следующие два звена, тоже состояли из членов банд.

— Пыля, а что разве всех номерных на смену отправляют?

— Всех до одного. После того как зеки уедут на работы, тут останутся толь Циклоп, пара его приближённых и больные. Правда, когда мы свалим, всех, кроме бригадира, могут на хозяйственные работы загрести.

— А почему одноглазого не трогают?

— Вот ты дремучий! Да если дружинники начнут бугра барака строить, то им самим придётся порядок поддерживать. Номерные станут права качать. Работяги примутся бодаться между собой и со звеньевыми. Такое москвичи на своей каторге пытались устроить, но закончилось всё хреново.

Едва Пыля договорил, начался набор новых партий. В этот раз на наших с ним браслетах заморгала зелёненькая индикация.

— А вот и наша очередь пришла, пошли, — махнул рукой общительный зек и потопал к группе строившихся работяг.

Свежеиспечённый бригадир Крест с Хмурым в качестве звеньевого, прохаживался вдоль строя и придирчиво осматривал всех вышедших в центральный проход. Когда очередь дошла до меня, взгляд звеньевого скользнул мимо, дав понять, что меня уже списали. Крест же довольно ухмыльнулся и похлопал меня по плечу, намекая, что теперь я его раб.

Мне это не понравилось, но сейчас лучше промолчать. Почувствовав на себе чужие взгляды, резко обернулся и увидел скалящуюся троицу тринадцатых. Фюрер, Обезьян и Щербатый, стояли в соседнем проходе и ожидали своей очереди.