Шрифт:
В самом деле, картин становилось больше и больше. Картины скупались в Москве, в Петербурге; Павел Михайлович сам их привозил с выставок из Петербурга, ему присылали из магазинов, иногда художники и владельцы приносили сами. Отец мой то и дело ездил в Петербург или в мастерские художников в Москве за новыми и новыми картинами.
В доме Третьяковых и в галерее все чаще и чаще стали появляться художники. Конечно, я тогда еще многих не знал по имени, но видел, с каким почтением говорили о художниках и сами хозяева, и служащие. Иногда для художников устраивались вечеринки в доме; на вечеринках выступали музыканты и играла на рояле сама Вера Николаевна [15] .
15
Вера Николаевна Третьякова была ученицей известного в то время музыканта педагога И.В. Риба и прекрасно играла на рояле. Сама она в своем дневнике пишет, что «не мыслит себя без музыки и картин». (Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи. Фонд № 1, 5286–5288.)
В доме была отведена комната, где художники, приезжая в Москву, могли жить. Летом, когда семья Третьяковых уезжала на дачу, художников принимала моя мать, готовила им обед, ухаживала за ними. Часто бывал у нас и подолгу живал летом художник Максимов… Он иногда писал этюды в саду Третьяковых. Тогда я непременно вертелся возле него, наблюдая, как холст покрывается красками, как на нем вырастают деревья, появляется стена нашей галереи.
– Ты чей, паренек? Сын Андрея Осиповича Мудрогеля? – спросил меня однажды Максимов. И с того времени у меня с ним завелась дружба.
Иногда он посылал меня за папиросами:
– Сбегай-ка, Коля, купи пачку «Дружка» за пять копеек.
И я со всех ног мчался по переулку к рынку за покупкой, за что получал от художника конфетки.
Но вот скоро вольное житье мое кончилось: мне стукнуло девять лет, и меня отдали в городскую школу…
Учение у меня пошло хорошо, и мои родители уже мечтали, как я кончу эту школу, пойду в большую науку… Но эти мечты скоро оборвались.
Смерть моего отца
В конце осени 1880 года в Петербурге был объявлен аукцион по продаже картин художника В.В. Верещагина [16] . На все подобные аукционы Третьяков непременно выезжал и непременно привозил с них картины. Картин Верещагина в этот раз продавалось очень много, и об аукционе писалось в газетах.
Через несколько дней после отъезда Павла Михайловича в Петербург мой отец при мне сказал, смеясь, моей матери, что в газетах напечатано: «Третьяков купил все коллекции Верещагина, никому не дал купить ни одной картинки». И газету принес мой отец, где Стасов [17] описывал аукцион: «Третьяков убил всех конкурентов рублем. Какую бы цену конкуренты ни назначали, он неизменно скрипел, точно скрипучая телега: «Рубль выше». И картина оставалась за ним. Таким образом, все коллекции Верещагина – туркестанские и индийские – переходят в Москву, в галерею Третьякова».
16
Верещагин Василий Васильевич (1842–1904), художник баталист. С 1861 г. учился в Академии художеств, откуда вышел в 1863 г. Выставлялся в основном на персональных выставках в России и за границей. В собрании галереи находится около 150 его произведений, приобретенных П.М. Третьяковым. Наиболее известные из них: «Апофеоз войны» (1871), «Представляют трофеи» (1872), «Торжествуют» (1872) – из туркестанской серии; «Побежденные. Панихида», «Перед атакой. Под Плевной» – из серии «Русско турецкая война 1877–1878 гг.» и ряд прекрасных этюдов, привезенных художником из путешествия по Индии.
Аукцион индийских этюдов и картин Верещагина состоялся не осенью 1880 г., а весной 1880 г., между 29 марта и 2 апреля.
17
Стасов Владимир Васильевич (1824–1906), историк и теоретик искусства, крупнейший художественный критик, оказавший большое влияние на развитие идейно демократического искусства в России во второй половине XIX в. Был одним из ближайших помощников в собирательской деятельности П.М. Третьякова. По его совету П.М. Третьяковым приобретены многие произведения В. В. Верещагина. (см. Переписка П.М. Третьякова и В.В. Стасова. 1874–1897. М. – Л., «Искусство», 1949, стр. 39 и 43)
Скоро и сам Павел Михайлович приехал домой – довольный, радостный. А мы уже все знали: когда у него удачная покупка в Петербурге, он возвращался в Москву с хорошим настроением, все в доме, во дворе, в конторе тоже становились радостными:
– Павел Михайлович купил хорошие картины!
Если же была неудача с покупкой, он приезжал суровый, раздраженный, мало говорил, и все в доме примолкали. Кучер, который встретил его на вокзале после покупки картин Верещагина, сразу увидел, что покупка картин прошла удачно. Ну, а на этот раз радость была всеобщая, и во дворе, помню, много смеялись над газетной статьей, в которой Павла Михайловича называли скрипучей телегой.
Третьяков сказал моему отцу: «Картин так много, что придется делать новую большую пристройку». И вместе с ним выходил несколько раз в сад с саженкой, чтобы наметить, где будут новые залы. Нужно было вырубать много деревьев.
Вера Николаевна и дочери очень сильно опечалились, что сад погибнет.
Мать моя говорила, что у Третьяковых идет разговор:
– Где мы будем гулять? Где будут гулять наши дети?
А Павел Михайлович говорил:
– Места хватит, надо не только о себе заботиться, но и об обществе – строить для всех москвичей и для всех русских людей. Я не для себя одного стараюсь. Придет время, я отдам эту галерею Москве. А для детей я устрою сад поменьше.
Для приемки и упаковки верещагинских картин был отправлен в Петербург мой отец. Поехал он с радостью: он тоже сильно любил картины…
Я не помню точно, сколько времени пробыл отец в Петербурге, только возвратился совершенно больной. Обычно он после такой поездки быстро переодевался и шел к Павлу Михайловичу с докладом. На этот раз даже не переоделся, лег в постель – в жару и в бреду. Мать моя перепугалась, сообщила Павлу Михайловичу. Тот приказал немедленно позвать доктора. Доктор определил воспаление легких. Отец простудился, ночуя на ящиках верещагинских картин в холодных кладовых Академии художеств. Он успел принять картины и упаковать их, но не решился оставить упакованные ящики на сторожей, сам охранял их перед отправкой на железную дорогу, а ночи были очень холодные… Промучившись недели три-четыре, мой отец умер Мне в это время шел двенадцатый год, моему брату было десять [18] .
18
По поводу смерти А.О. Мудрогеля В.Н. Третьякова записывает в своем дневнике: «Декабря 21. Сегодня умер наш милый человек Андрей Осипович… и вот двое детей А.О. остались у меня на руках 2 мальчика 13 и 8 лет. Надо будет о них подумать». (Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи. Фонд № 1, 1/5288.)
Через два года я окончил школу, Павел Михайлович взял меня на работу в галерею, а моего брата отправил в Кострому к себе на фабрику.
Галерея в 80-х годах
Летом 1882 года я впервые, уже как служащий, приступил к работе в галерее. Старшим надо мной был бывший помощник моего отца Ермилов [19] , но все распоряжения я получал лично от Павла Михайловича.
– Работайте так, как работал ваш отец, – иногда говаривал он мне.
19
Ермилов Андрей Маркович (1854–1928) работал в галерее с 1872 г. до конца своей жизни. Награжден золотой медалью за спасение художественных ценностей галереи при наводнении 1908 г. Решением Московского профессионального союза работников просвещения в 1923 г. удостоен звания Героя труда.