Шрифт:
– И Дженнифер Грэхем. Моя кузина, но, боюсь, вы с ней незнакомы.
– По-моему, однажды я уже с ней встречалась у вас.
– А кроме того, Ричард Колдфилд. Я только вчера его встретил. Мы не виделись много лет, большую часть жизни он провел в Бирме. Возвратившись сюда, чувствует себя сейчас не в своей тарелке.
– Могу себе представить.
– Хороший парень Ричард Колдфилд. Не повезло ему ужасно. Горячо любимая жена умерла при родах первого ребенка. Он никак не мог утешиться, в конце концов понял, что лучше уехать, и отправился в Бирму.
– А ребенок?
– О, ребенок тоже умер.
– Как печально!
– А вон и Мэссингемы!
Миссис Мэссингем, которую Сэра за глаза неизменно называла «мэм-сахиб», [8] еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ два ряда ослепительных зубов. Это была долговязая жилистая дама, с лицом высохшим и поблекшим за много лет, проведенных в Индии. Муж ее, толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.
– Рада снова видеть вас, – сказала миссис Мэссингем, тепло пожимая руку Энн. – Как приятно прийти на обед в соответствующем туалете. А у меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не дойдут. Пользуюсь тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: «Не переодевайтесь». Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а сколько приходится делать самой! Порой мне начинает казаться, что я не отхожу от кухонной раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать, и мы подумываем о Кении.
8
Мэм-сахиб (инд.) – госпожа, почтительное обращение к европейской женщине.
– Все уезжают, – вмешался в разговор ее муж. – Сыты по горло. Чертово правительство.
– А, вон идет Дженнифер, – сообщил полковник Грант. – И с ней Ричард Колдфилд Дженнифер Грэхем оказалась высокой женщиной, явно не старше тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание, а Ричард Колдфилд – джентльменом средних лет с выдубленным на солнце лицом.
Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.
Давно ли он в Англии? Как ему здесь?
К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с довоенным временем все так изменилось!
Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.
– Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!
– Между тем мне еще нет и пятидесяти. – Он улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. – У меня есть небольшой капитал. Подумываю приобрести небольшой участок земли в сельской местности. Стану выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.
– Только не кур! – воскликнула Энн. – Кто бы из моих знакомых ни испробовал свои силы в птицеводстве, у всех они подхватывали какую-нибудь инфекцию.
– Да-да, огородничество, наверное, лучше. Разбогатеть на нем скорее всего нельзя, но зато жить будет приятно.
Он вздохнул.
– Все пошло вверх тормашками. Если бы у нас сменилось правительство, тогда, быть может, настали бы времена получше.
Обычная панацея от всех зол! Энн промолчала, всем своим видом выражая сомнение.
– Трудное это дело – решить, чем заниматься, – промолвила она Столько волнений.
– О нет, волнений никаких Волнений я не признаю.
По моему глубокому убеждению, каждый, кто верит в свои силы и полон решимости чего-то добиться, в конечном итоге достигает желаемого.
От этих слов на Энн повеяло догматизмом.
– Так ли уж? – усомнилась она.
– Уверяю вас, что так Терпеть не могу людей, которые вечно жалуются на свое невезение.
– Вот здесь мы с вами сходимся! – воскликнула Энн с таким пылом, что брови ее собеседника недоуменно полезли вверх.
– Впечатление такое, что у вас есть опыт подобного рода.
– Да, есть. Один из тех молодых людей, что волочатся за моей дочерью, то и дело потчует нас рассказами о том, как ему в очередной раз не повезло. Поначалу я ему сочувствовала, но сейчас он меня только раздражает.
Тут подала голос сидевшая напротив миссис Мэссингем:
– Нет ничего скучнее этих рассказов о невезении.
– Вы говорите, очевидно, о молодом Джеральде Ллойде? – вмешался в разговор полковник Грант. – Этот никогда ничего не достигнет.
– Значит, у вас есть дочь? – негромко спросил Ричард Колдфилд. – И, по-видимому, довольно большая, раз за ней ухаживают молодые люди.
– О да. Сэре девятнадцать лет.
– И вы ее обожаете?
– Естественно.
На миг лицо Ричарда Колдфилда исказила гримаса боли, и Энн вспомнила, что говорил о нем полковник Грант.
Одинокий человек, этот Ричард Колдфилд, подумала она.
– По вашему виду никак не скажешь, что у вас почти взрослая дочь, тихо проговорил Колдфилд.
– О, этот комплимент неизменно делают женщинам моего возраста, рассмеялась Энн.
– Весьма возможно. Но я говорю от чистого сердца.
А ваш муж… – Он замялся. – Ваш муж умер?
– Да, очень давно.
– Что же помешало вам выйти замуж еще раз?
Вопрос этот мог бы показаться бестактным, если бы не звучавшее в голосе Колдфилда живое участие. И Энн снова почувствовала, что ее собеседник – человек бесхитростный, бесхитростный и прямой. Он действительно хотел знать истину.