Шрифт:
Полетели перья. Птица, раскрыв клюв, заверещала и, взлетев метра на два, как коршун, ринулась на меня.
Отплывая всё дальше от раскрытой двери, я мигом вскочил и, оттолкнувшись от палубы, прыгнул в открытое пространство.
Глава 8
Стоило мне прыгнуть в щель, как дверь с грохотом захлопнулась.
Тёмная, почти густая от черноты комната стала оживать.
В воздухе, пританцовывая и мигая огоньками, как искры от костра, сверкали светлячки.
Раскрыв ладонь, я попытался поймать крохотные лампочки.
Взмах влево – светлячки проворно обтекали раскрытые руки.
Взмах вправо – юрко, словно сговорившись, они подныром проходят под руками.
Запах стоял такой необычный, что я непроизвольно приоткрыл рот, вытянув вперед кончик языка.
Аромат сирени и цветущей яблони проник от языка к нёбу.
Из груди волнами нарастал хохот. Звук казался таким чужим, словно это не я смеюсь, а кто-то смеётся моим телом.
Я случайно коснулся указательным пальцем одного светлячка, и тот остановился, замер и стал переливаться всеми цветами радуги.
Ближайшие к нему светлячки тоже замерли и стали повторять за ним, переливаясь разными цветами.
Остановившись на ярко-красном, они задёргалась и, как рой голодных мух, с жужжанием ринулись на меня.
Я бежать.
Ноги почти не слушались, и, еле-еле перемещаясь по комнате, я, закрыв лицо руками, получал удары в спину.
Меня словно расстреливали рябиной.
Тык-тык-тык… Очередь из выстрелов нарастала и превратилась в непрерывный поток из светлячков.
Я изо всех сил бежал, но удавалось продвинуться всего на несколько шагов вперёд.
После ударов светлячки, как дохлые осы, замертво шлёпались на пол.
Секунд через 10 моя спина горела от боли, а на полу ровным слоем выстилался ковер из полудохлых, мигающих красным цветом светлячков.
Убедившись, что в воздухе не осталось ни единого огонька, я замер, растирая спину.
Стоило мне остановиться, как появилось красное свечение, словно от наведённых откуда-то сверху прожекторов, и пол стал расширяться во все стороны.
Чем дальше расходилось свечение, тем больше открывался простор комнаты.
Смотря, как на моих глазах разворачивается огненно-красный ковёр, я от шока приоткрыл рот.
Наконец пол замер, и, как вытекшая лава, из ярко-красного стал бордовым, прекратив светиться. В противоположной от меня стороне возник письменный стол… Всматриваясь, я не мог разглядеть, сидит ли кто-то за ним, или мне кажется…
Что-то невидимое ударило меня в грудь, и через мгновение я оказался на расстоянии метра от стола.
– Так лучше видно? – Обратился ко мне сидящий за столом старичок.
Снимая с длинного, почти как у коршуна, носа оправу очков, он спрыгнул со стула и, выходя из-за стола, предстал передо мной маленьким человечком.
Он два раза топнул ногами, и пол снова заискрился, а старичок вмиг вытянулся, поравнявшись со мной ростом.
– Пропуск, пожалуйста.
Когда он протянул в мою сторону руку, я заметил, как в его густой седой бороде что-то зашевелилось.
Щелкнув пальцами, старичок привлёк моё внимание и грозно взглянул на меня поверх густых седых бровей.
– Прооопуууск, – повторил он, потряхивая рукой.
– А, пропуск.
Цокнув языком, я залез руками в карманы, с любопытством обнаружив, что одет в ту же одежду, что и сегодня днём.
“Щёлк”. Дедовские пальцы заставили настольный светильник ожить и направить свет в мою сторону.
Проверив по четвертому разу все карманы, я стыдливо поджал губы.
– Так я и думал… прыгун.
Отвернувшись, он, шлёпая босыми ногами, вернулся к первоначальному размеру и уселся за стол.
Вернув очки на нос, он сквозь толстые линзы посмотрел на меня неестественно широкими глазами.
– Как попал сюда, скажешь? – Обратился ко мне старичок.
– Да как… ну, это самое… там птица… вот я и хвать, – замямлил я.
– Птица, ага…
Он что-то чиркал в дневнике. Дописав, старичок вернул ручку на стол и спокойным тоном сказал:
– Что ж, не смею тебя задерживать.