Берег постепенно удаляется, открывая нашему взору тёмно-бирюзовые глубины. Рыб не видно, и я втайне надеюсь, что муж скажет: «К сожалению, рыбы сегодня нет, дорогая. Ты была права: нечего тут делать, поплыли обратно», но он лишь сосредоточенно, с нескрываемым удовольствием разбирает чемоданчик рыбака, насаживает хлебный мякиш на крючок и закидывает удочку.

Я тяжело вздыхаю и пытаюсь прочувствовать все прелести жизни женщины, которая не сидит у разбитого корыта и не ждёт супруга с золотой рыбкой, а рыбачит вместе с ним, принимая все невзгоды и тяготы морской жизни. Начинает тошнить. Одно спасает: мысль о том, что если сейчас не удержу катамаран против волн, то тошнить может и перестанет, но зато придётся вспомнить другую, не менее известную сказку «Морозко». А берега уже почти не видно…

Облака холодных брызг обдают меня каждый раз, когда волны ударяются о борт, кожа уже давно стала не то что гусиной, мне кажется, из неё скоро перья полезут. Почему я не послушалась Даниеля? Ведь кричал он, что нельзя детей на отдыхе отдавать в детский садик! Сейчас бы сидели на тёплом песочке и ели шашлыки. Кстати, их как раз в это время делают около бассейна. Но мы так далеко от берега, что даже представить себе не могу, как они пахли. Только помню, что вкусно.

– Ну как, клюёт? – выдавливаю из себя настолько добродушно, насколько мне позволяет закоченевшее от страха и холода лицо.

– Пока не очень, – отвечает муж. Удивляюсь, какими выразительными могут быть мышцы его лица. Будто он в точности собрал всю ту скорбь, грусть, которые блуждали во мне в тот момент, и представил одним колоритно очерченным рельефом. Ну разве что рвотного рефлекса немного не хватает.

Обхватываю руками ноги, чтобы не начать подгребать к берегу. Ну если не клюет, так зачем тут ждать? К берегу! Да побыстрее!

– Давай там попробуем, где поглубже?! – муж показывает на синеву посреди бирюзы. Это означает, что мне нужно поворачивать катамаран и работать ногами, что есть силы, только не в направлении берега, а от него!

– А может быть, не стоит дальше идти? Смотри, пляжа почти не видно – нас уже к деревне отнесло! Там и до открытого моря рукой подать. И до океана… Нет, пожалуй, до океана далеко будет. Мы же в Средиземном море. В любом случае, через двадцать минут нужно детей забирать!

Муж разочарованно выдыхает – ни одного поклёва.

– Ты на берегу больше наловишь! Рыбы же не знали, что сегодня здесь их будешь ловить. Обычно они тебя на деревянном помостике ждут. Не расстраивайся! Главное, что мы попробовали, – успокаиваю его, едва сдерживая счастливую улыбку.

Муж нехотя соглашается, мы вместе гребём к берегу. Кристиан удивляется, насколько быстро мы добрались – даже похвалил меня за отменную работу ногами. Если б он знал, куда мы могли добраться, если бы я себя не сдерживала. На катамаране прямо до детского клуба бы долетели! Двести метров по асфальту! В общем прибыли на пляж на десять минут раньше положенного. Предлагаю Кристиану посидеть в баре на берегу. Отойти от приключения, расслабиться.

– Как необычно, – говорю, заказывая воду, – до сих пор мы сюда только детям за спрайтом бегали, – а теперь одни сидим, расслабляемся!

– Да-да, – муж улыбается. – Отличная идея – отдавать детей под присмотр!

– Только немного тревожно, потому что Даниель плакал, когда мы уходили.

– Ты же его знаешь. Сначала он плачет, что не хочет туда идти. Потом плачет, потому что не хочет оттуда уходить. Просто он такой, ему трудно привыкать к новому и отвыкать от старого. У нас ещё шесть минут осталось, поэтому не будем о детях. Знаешь? Я выпью пива!

Неожиданное заявление, если учитывать то, что не могу даже вспомнить, когда муж последний раз употреблял алкоголь. Он отпивает глоток холодного светлого, причмокивает от удовольствия, вытирает пенные усики, зажмуривается, а потом романтично наклоняется ко мне. Ожидаю признания в любви, поцелуя, а может быть даже ответа на вопрос, который так боюсь задать, но Кристиан всего лишь спрашивает:

– А давай ещё вместе порыбачим?!

Вторник

Отпуск подходит к концу, а я ещё не видела рассвета. Сегодня ни за что не пропущу, тем более что уже второй день просыпаюсь ни свет, ни заря. Уже давно такого со мной не было – с того отпуска, в котором начала писать про наши первые эксперименты. Четыре утра. Тьма кромешная. Лишь тонкая полоска земли справа на горизонте, подсвеченная огоньками близлежащей деревеньки Роды.

Через полчаса небо начинает сереть, и солнце уже недалеко. Из темноты, как немые свидетели этой неспешной курортной жизни, выступают соседние домики. За какие-то считанные минуты небо розовеет, меняя цвет от смешанного с синевой до фламинго. Заворачиваюсь в одеяло и сажусь на стул, чтобы не пропустить рассвет.

Начинают щебетать птицы, небо освобождается от примесей. У самого горизонта грязно-розовый превращается в яркий, сочный, сильный. Цветов так много, и все они аккуратно переходят друг в друга, не сливаясь, как карта нашей Земли в разрезе. Каждый пласт – своя история, свой цвет, своё время. Только у Земли на это есть тысячелетия, а у неба – минуты. Над морем оно уже совсем светлое. Лишь надо мной пока темнота, будто ночь не хочет просыпаться и натягивает на нос одеяло, чтобы продлить волшебный сон. Но солнце неумолимо наступает. И птицы уже не щебечут поодиночке, а творят волшебную музыку единым джазовым оркестром.