– Угадай с трёх раз, – подмигнул мне папа, доставая горячую форму из духовки. Запах запечённых помидоров, орегано и расплавленного сыра мгновенно заполнил кухню. Я посмотрела на папу, сияя улыбкой.

– Ты уже сто лет не готовил лазанью! – сказала я, забирая у мамы тарелки, которые она только что вынула из сушилки.

Быстро закончив с сервировкой, я села за стол рядом с Бенно. Держа в одной руке ложку, а в другой нож, он нетерпеливо ёрзал на стуле, бормоча себе под нос, что ужасно проголодался и съел бы сейчас целого слона, и вдобавок ко всему барабанил по столу приборами.

Я тихонько хихикнула: «съесть слона» у Бенно означало, что на столе появилась его самая любимая еда. Мы с братом вообще самые большие фанаты лазаньи в мире. Папа снял кухонный фартук и, протиснувшись за спинками стульев, тоже уселся за стол.

– Ну что ж, начнём! – сказал он, разрезая лазанью. Сыр булькал и пузырился, над формой поднимался горячий пар. У меня даже слюнки потекли от нетерпения, и мы с Бенно принялись дуть на тарелки, чтобы поскорее проглотить первый кусочек. Остужая лазанью, я подумала: как же здорово, что папа снова начал готовить и в нашем доме опять появляются наши любимые блюда.

После того как он прошлой осенью забрал нас с Бенно и Матсом из Амстердама – куда мы отправились без его ведома и разрешения, – папа так на меня разозлился, что на завтрак, обед и ужин у нас были лишь бутерброды: скучный хлеб, сыр, колбаса и всё такое, одно и то же изо дня в день. Ни капли фантазии. Какое счастье, что папа оттаял и больше не сердится!

После ожесточённого боя с Бенно за последний кусок лазаньи, в котором обе стороны наполовину победили – или проиграли, это уж как посмотреть, – мы кое-как выбрались из-за стола, вкатились по лестнице на второй этаж и разошлись по своим комнатам. Я закрыла дверь, ещё успев услышать, что Бенно включил у себя какой- то аудиоспектакль про пиратов.

Вот уже несколько недель подряд у меня в голове снова и снова прокручивались одни и те же мысли. Прислонившись к оконной раме, я посмотрела на небо. Смеркалось. На крыше нашего дома о чём-то своём перебранивались вороны. Я взяла в руки тяжёлую книгу под названием «Известнейшие в истории эксперты по ароматам» – несколько дней назад я принесла её к себе в комнату из библиотеки нашей виллы.

Наша вилла «Эви»! При этой мысли уголки рта у меня автоматически поползли вверх. За время, прошедшее с нашего переезда, я успела ужасно полюбить эту древнюю виллу, наполненную всевозможными ароматами и старинной мебелью – вряд ли тут нашёлся бы хоть один предмет обстановки менее чем вековой давности. Мы жили в музее – и всё благодаря маме. Именно она нашла эту ветхую виллу, и именно она в конце концов заставила нас сюда переехать.

Вспомнив первые дни на Лавандовой улице, я улыбнулась. Некоторые вещи можно полюбить, только хорошо узнав. Но сейчас я даже не могла вспомнить, чего из моей прежней берлинской жизни мне так сильно не хватало в то время. Кроме Моны, конечно. Лучших подруг ничем не заменишь. Даже аптекой ароматов, спрятанной под собственным домом!

Я положила книгу на колени, погладила покрытый царапинами кожаный переплёт и стала перелистывать страницы, пока не добралась до места, на котором вчера остановилась. Я очень надеялась, что из этой книги мне наконец-то удастся узнать что-нибудь о моём таланте сентифлёра.

По словам Даана де Брёйна, первого ароматекаря, жившего на вилле «Эви» задолго до нас, у нас обоих этот талант просто был в крови. Что бы это ни значило. Но я всё же никак не могла взять в толк, откуда и благодаря чему он у меня появился. Ведь мы с Дааном не состояли ни в каком родстве! И всё же у нас обоих был этот странный дар различать ингредиенты любых запахов, даже самых загадочных, не только обонянием, но и каким-то другим, особым чутьём. Я словно бы могла заглянуть внутрь любого аромата: у меня перед глазами он распадался на отдельные составляющие, словно луч света, преломившись в призме. Благодаря этому я могла определить, сбалансирован ли аромат или в нём чего-то не хватает. Я чувствовала даже малейшие отклонения в составе.

И всё-таки до конца я этого не понимала. А от Даана помощи ждать не приходилось – обо всём, что касалось его прошлого и аптеки ароматов, он говорил крайне неохотно. Поэтому вся надежда была на пыльные книги нашей библиотеки, которую родители купили вместе с виллой как часть обстановки. Ведь именно этой библиотекой пользовался и сам Даан де Брёйн, и те ароматекари, что жили тут после него. Кроме того, в большинстве книг речь шла об ароматах, эфирных маслах, видах ароматерапии, ботанике и обо всём таком. То есть это были базовые знания, необходимые любому ароматекарю. Должно быть, и Даан в своё время искал тут ответы на вопросы, от которых у меня сейчас голова шла кругом.

Прочитав несколько десятков страниц, я ни на шаг не приблизилась к разгадке. От старинного шрифта и стиля изложения меня отчаянно клонит в сон – вот, пожалуй, и всё, что мне удалось выяснить. Поэтому вскоре я захлопнула книгу, на пару секунд задержала дыхание, чтобы не наглотаться поднявшейся от страниц пыли, и выбралась из кровати.

По дороге в ванную я заглянула в комнату Бенно и помахала брату – уютно устроившись у папы на коленях, он слушал, как тот читает ему историю на ночь. Обычно это делала мама, но на следующий день папа собирался уехать на целую неделю, чтобы провести выездные репетиции и концерты со школьным оркестром духовых инструментов, так что Бенно в виде исключения назначил его на почётную роль чтеца.