Вышло не так ловко, как у птиц старшего Тизиора, но вышло, открывая одну из возможностей этой техники.

Змей метнулся ко мне и влился в выставленную ладонь.

Гравен тем временем восхищённо выдохнул:

— Старший собрат! Один поединок с опытным противником стоит месяца тренировок, — поклонился. — Благодарю, теперь я видел Суть Стихии выходца из фракции пяти звёзд. Теперь я вижу, к чему должен стремиться в своих трудах.

Я кивнул, принимая благодарность, с языка соскользнула лесть:

— Уверен, у тебя всё выйдет, собрат. Ваши земли, хоть и бедны на мою стихию, щедры на твою. Я вижу здесь и горы, и плодородные земли, и бесплодные пески, которые неудержимы в своём вечном движении и в вечной жадности. Здесь ты можешь познавать как бесконечный рост камня, суть жизнь земли, так и видеть смерть бессмертного камня, ставшего песчинкой, которая истончается в бесследную пыль и исчезает, чтобы вернуться в круговорот жизни.

Гравен с хлопком впечатал кулак в ладонь:

— Старший, благодарю за наставление и откровение. Я буду стараться, пытаясь осмыслить твою мудрость.

Мне даже неловко стало. Я, по большому счёту, пересказал пару фраз из книг, которые нашёл в библиотеке его города. Ну, может, добавил чуть от себя, а он этого даже не понял?

Но Гравен уже скользнул в сторону, освобождая место, а передо мной встал последний, десятый противник.

Схватка, а вернее, испытание сил наверху, между Властелинами закончилось, пока я тут, внизу, выдавал чужие мудрости за свои, и сейчас все смотрели на нас. Причём, пристально так глядели, словно у нас здесь действительно турнир и, наконец, наступила схватка за место чемпиона.

Нет, это не так.

Но кто бы меня послушал, даже если бы я об этом крикнул на всю площадь?

Как всегда, Седой нашёл время меня поддержать:

— Малец, говоришь тебе говоришь, чтобы ты думал о том, какую маску носишь, а тебе в одно ухо вливаешь, из другого выливается. Ты часто видишь, чтобы старики так ловко прыгали, как делал это ты?

Я огрызнулся:

— Буквально сегодня с утра видел — один седой и вредный старикашка прыгал, словно молодой и хребты каменным големам ломал.

— Что за слово-то такое неприятное — старикашка? Где ты его подхватил, малец?

Я промолчал, не собираясь делиться с Седым откровениями о своём детстве, старике Газиле и продавце алхимии. Да и некогда мне — мой последний противник тоже заговорил:

— Собрат.

Мы почти одновременно обменялись приветствиями. Не знаю как Пепельный, а я до сих пор под действием Единения, поэтому начать поклон спустя всего полмига после него мне не составило труда, главное, потом замедлить движение и остановиться одновременно.

— Собрат, — повторил Пепельный разогнувшись. — Боюсь, я не сумею стать тебе противником ни в схватке без оружия, ни в ударе Сути. Не буду даже и пытаться, чтобы не выглядеть жалко.

Седой, у которого явно появилось свободное время, вспомнил, что он любитель доставать меня болтовнёй и советами:

— Малец, нужно бы ответить, и ответить хорошо, иначе он потеряет лицо и затаит обиду. Чего молчишь?

Я скрипнул зубами и махнул рукой в коротком жесте:

— Ну что ты, собрат. Уверен, с твоим опытом и талантом мы бы разошлись на равных. Возможно, лишь с небольшим моим преимуществом.

— Во! Можешь же, когда хочешь, малец.

Я не стал отвечать, не думаю, что Седой и ждал моего ответа.

Пепельный же, наконец, перешёл к сути:

— Предлагаю сойтись в давлении силы, собрат.

Я кивнул:

— Благодарю собрата за то, что тот жалеет меня, уже уставшего старика.

За спиной подал голос Морт, недовольно процедив:

— Придурки, вместо того, чтобы сосредоточиться на его слабых местах, раз за разом дают ему поблажки. Этот и вовсе самый тупой из всех Пепельных. Если я не сумел сразу задавить этого безымянного, то на что он рассчитывает? Это так они выполняют мою просьбу? Издеваются надо мной?

Ему со смехом ответила Илимия:

— Брат Морт, ты слишком предвзят в этом дружеском поединке. Во-первых, Пепельные используют эти схватки лишь, как повод заключить с нами союз, а значит, сражаются не в полную силу. Во-вторых, как именно этот Пепельный может знать про твою схватку с этим гостем?

Илимия, разумеется, была во всём права. Мой десятый противник не стал ни идти до конца, ни вкладывать в давление все силы до предела. Пятнадцать вдохов неспешного противостояния и, стоило моей силе отыграть треть расстояния до него, как Пепельный признал поражение и склонился в приветствии.