Аркадий Ровнер — поэт, писатель и исследователь духовных традиций сформировался в московском литературно-художественном и мистическом андеграунде 1960-х годов. С 1973 по 1994 годы преподавал в университетах Нью-Йорка восточные религии, христианское богословие, современный мистицизм. Редактор издававшегося в Нью-Йорке и в Москве двуязычного литературного и религиозно-философского журнала «Гнозис» (1978–2006) и «Антологии Гнозиса» (1982–1983, 1994), которые образовали своего рода мост между метафизическим искусством России и США. В новой книге прозы Ровнера притчи, жизненные истории, эссеистические рассуждения объединены большой темой — духовной основой человеческого существования. Язык автора скуп и точен, емок и многомерен. Книга читается с неослабевающим интересом и будет интересна всем, кого не оставляют в покое «вечные вопросы бытия».
Annotation
Аркадий Ровнер — поэт, писатель и исследователь духовных традиций сформировался в московском литературно-художественном и мистическом андеграунде 1960-х годов. С 1973 по 1994 годы преподавал в университетах Нью-Йорка восточные религии, христианское богословие, современный мистицизм. Редактор издававшегося в Нью-Йорке и в Москве двуязычного литературного и религиозно-философского журнала «Гнозис» (1978–2006) и «Антологии Гнозиса» (1982–1983, 1994), которые образовали своего рода мост между метафизическим искусством России и США.
В новой книге прозы Ровнера притчи, жизненные истории, эссеистические рассуждения объединены большой темой — духовной основой человеческого существования. Язык автора скуп и точен, емок и многомерен. Книга читается с неослабевающим интересом и будет интересна всем, кого не оставляют в покое «вечные вопросы бытия».
Аркадий Ровнер
Сны, которые несут освобождение
ТАМ И ЗДЕСЬ
Великий поток
Нижний мир
Прекрасное безумие
Страна иноживущих
ВРЕМЯ И МЕСТО
Музыка неба
Триамазикамнов
Испытание солью и сахаром
НАДЕЖДЫ И ОЖИДАНИЯ
Диана
Илларион Платонов
Гранатовый смерч
Злопамятный верблюд, или поминки по одной эпистеме
Ночные ветры
Коротко об авторе
notes
1
2
3
Аркадий Ровнер
ВЕЛИКИЙ ПОТОК
There is much which I have left out; much which I have not dared to tell.
Edgar Rice Burroughs [1]
Сны, которые несут освобождение
«Если хочешь уничтожить человека или культуру, уничтожь их сны. Именно это сейчас делается в глобальном масштабе».
Эти слова я услышал от пожилого американского писателя в день его рождения, который широко и шумно отмечался в одном из молодежных клубов даунтауна Манхеттена.
Две сотни подвыпивших и накуренных юношей и девушек резвились под оглушительную пульсирующую музыку в огромном зале, слепящем вспышками иллюминации. Чудовищные барабаны били с размаха в живот, а потом рассыпались дробью по телу, проникали в горло и в сердце, которое захлебывалось и замирало от ужаса.
Когда в дверях появилась сухая сутулая фигура пожилого писателя, а потом скользнула по лестнице на нависающий над залом балкон и скрылась за одной из дверей, ее никто не заметил. Все праздновали праздник забвения, окрашенный его именем, несущим в себе опьянение, бунт и свободу.
Нас было трое в маленькой комнате: пожилой писатель, мой друг, пригласивший меня на эту встречу и я, мучительно искавший в те годы ответ на неприличный вопрос: «ЗАЧЕМ ВСЁ?». Пока за стенами нашего убежища бесновалась каннибальская музыка, докатываясь к нам приглушенными стонами, ритмическим рокотом и дрожью, мы пили абсент, напиток его богемной молодости, и обменивались скупыми словами.
«Не путайте эти сны с шелухой видений, которые мы забываем каждое утро, со снами, которые приходят к нам через ворота из слоновой кости», — говорил пожилой писатель.
«Сны, которые приходят в нашу жизнь через роговые ворота, не оглушают и не обманывают, они несут не забвение, а свободу — ту, о которой учил мудрец из рода Сакья».
«Из таких снов рождаются великие подвиги и открытия, в них источник религиозных откровений и прекрасного искусства, ради них можно уверенно жить и радостно умирать».
Внезапно оборвалась дикая музыка, и в нашей комнате погас свет. Одновременно раздался оглушительный рев толпы, раздосадованной коротким замыканием и радующейся поводу выразить общее возмущение.
Через какое-то время крики стали слабеть, за дверью послышались озабоченные голоса, задающие вопросы, ищущие причину замыкания, требующие электрика.
Помню, что вспыхнувший свет и адский шум возобновившего веселья застали меня за мучительным размышлением над единственно занимавшим меня в те годы вопросом: «ЗАЧЕМ ВСЁ?».
Должен признаться, я до сих пор не сумел ответить на этот вопрос, но в тот вечер я понял, для чего я пишу прозу.
ТАМ И ЗДЕСЬ
Великий поток
1
Великий Поток! Никто не знает, где его начало и где — конец. В ясные дни бескрайняя водная гладь расстилается во все стороны горизонта. Ночью Поток ворочается, шуршит и вздыхает, как огромный невидимый зверь. В другие дни прохладный молочный туман съедает всю видимость, и, выглянув в круглое оконце над нашей постелью, Элеонора удивленно шепчет: «Ничего нет».