Шрифт:
— Какая доверчивая двухметровая дубина, — сказал Эмик, усмехнувшись.
— Иван-то? — спросил Лисков и хихикнул почтительно, с застенчивостью добропорядочного слуги. — Да, ловко, ловко ты его…
— Уметь надо, — сказал Эмик. — На крайние меры идут в крайних случаях. Запомни, салага.
— Когда тронемся? — спросил Лисков.
— Я пойду в поселок.
— Зачем? — встрепенулся Веня.
— Надо. Чтобы не возникло никаких подозрений. Расскажу, что встретил шофера. Бензина все равно не достать.
— Я подожду здесь, — сказал Лисков. Ему до смерти не хотелось возвращаться в поселок.
— Пойдешь со мной.
Он тщательно выскреб корочкой котелок и вытер губы.
— Приболел я, — сказал «помощничек».
Эмик спокойно поднялся и одернул кожаную куртку. Потом взял ружье, прислоненное к дереву, дунул в стволы, очищая кусочки коры, и в упор посмотрел на своего дружка.
— Кончай мастырить [4] , — тихо сказал он.
4
Мастырить (жарг.) — притворяться больным.
Лисков вытянулся. В приглушенном голосе он уловил жесткие нотки. В действие вступал четкий закон преступного мира: сильный съедает слабого.
— Я ничего, — сказал Лисков поспешно и, взвалив на плечи рюкзак с самородком, двинулся вслед за Эмиком, мягко ступавшим по густому мху.
Он смотрел на заряженную двустволку Эмика, на мощные плечи, двигавшиеся под кожаной броней куртки, и чувствовал глубокий, засевший под кожей страх. Теперь этот страх всегда будет с ним. Его нельзя извлечь, как занозу.
Вдруг поумневший Веня Тихий, уголовник со стажем, подумал о том, что приятель может без всяких колебаний спустить предохранитель с ружья и отправить Лискова в горную речушку, к рыбам. Никто не хватится: ведь он «завален в шахте».
Как бы то ни было, ему оставалось только одно — безоговорочно повиноваться и надеяться на добрую волю своего «благодетеля».
Они поднялись на вершину сопки, откуда была видна темная лента дороги, причудливо вьющаяся по редколесью. Далеко-далеко зеленым пятнышком виднелся грузовик.
Уже смеркалось, пошел снег. В горах бродил какой-то неясный гул — словно бы терлись друг о друга свинцовые тяжелые облака.
Они прислушались. Гул приближался, перешел в треск. Казалось, за облаками кто-то вспарывает дерматин.
Из облака вдруг вывалился самолет, чуть было не наткнулся на сопку, но, подпрыгнув, перелетел через нее. Колеса пронеслись в двух метрах от вершин черных, обгоревших во время прошлогоднего пала лиственниц.
Лисков инстинктивно пригнулся.
— Уходим! — шепнул он Эмику.
— Погоди! — сказал тот, продолжая следить за самолетом.
Нет, не случайно появился здесь этот голубоватооранжевый «Як». В такую погоду рейсовые машины не летают. Значит, у пилота была какая-то особая цель.
«Як» заложил резкий вираж, наклонив крылья, и описал круг над грузовиком.
В маленькой комнатушке, отведенной под кабинет командира эскадрильи Парамонова, сидели двое: сам комэска, плотный, багроволицый, и Сомочкин, самый маленький пилот в легкомоторной эскадрилье, кукольно-голубоглазый и застенчивый.
Укутанный шарфом комэска хрипел и кашлял. Он пришел сюда с воспалением легких, задыхался от жары, но ни за что не хотел оставить кабинет.
— Слетаю, Павел Петрович, а? — просительно сказал Сомочкин. Он теребил в руках новенькую фуражку.
Парамонов не ответил. Снял телефонную трубку.
— Прошу метео. Метео? Как там погода на трассе Чурым — Уйкут? Улучшение есть?
Он выслушал и нахмурился.
— Холодный фронт с северо-востока, скорость около сорока…
Оба пилота взглянули на карту. Холодный фронт, неся с собой облака и мглу, приближался неуклонно и равномерно, со скоростью поезда. В окне было видно летное поле. Голубенькие, с оранжевыми полосами «Яки» казались игрушками на фоне окружавших аэродром сопок.
Дул хиус — жгучий и вредный ветер. От порывов его «Яки» вздрагивали, готовые вот-вот сорваться с места и унестись, как стайка осенних листьев.
— Я бы сам полетел, — прохрипел Парамонов. — Да вот видишь…
— Я справлюсь, — поспешно сказал Сомочкин. — Я четыреста часов налетал, не считая вводных.
— Знаю, — ответил Парамонов. — Горяч ты, Сева, горяч.
Пилот виновато пожал плечами.
— Я только на поселок взгляну, доехал или нет шофер.
Он вспомнил этого рослого добродушного парня, который подхватил вымпел. Пилот узнал его, кружа на небольшой высоте над машиной. Кажется, шофера звали Иван. Сомочкин часто встречал его на аэродроме, куда тот приезжал за грузами, доставленными тяжелой транспортной авиацией. Каково ему в тайге одному?