Из жизни ушел человек, таланту и полувековому труду которого четыре музея бывшей Кунсткамеры обязаны ценнейшими коллекциями, упрочившими авторитет русской науки. Этот человек ничего не сумел накопить лично для себя, оставив дочь без всяких средств к существованию. Судьба ее осталась неизвестной. Умер академик Брандт, последний из тех, кто благословлял Илью Гавриловича на подвижничество и подвиг. Вскоре после смерти Вознесенского забылись его дела.

Спустя много десятилетий, в годы Советской власти, благодарные потомки восстановили справедливость, воздали должное человеку, чей титанический труд в свое время превзошел «все ожидания Академии» и в нашем сегодняшнем бытии поражает грандиозностью содеянного. В бывшей Кунсткамере был выделен зал коллекций И. Г. Вознесенского. Советские этнографы посвятили ему специальный труд по этнографии Америки, на страницах научных изданий появились извлеченные из архивов его рукописи и рисунки.

Уже после смерти Ильи Гавриловича завершал на Новой Гвинее свои изыскания Николай Николаевич Миклухо-Маклай, результаты их означали триумф русской этнографии, утверждавшей передовые идеи в мировой этнографической науке.

А этнография как наука в XIX в. уже была представлена в России Этнографическим музеем Кунсткамеры и с 1845 г. — этнографическим отделением Российского географического общества.

В 1839 г. создается этнологическое общество во Франции, такие же общества возникают в Нью-Йорке (1842) и Лондоне (1843).

В конце XIX в. в Оксфорде организуется кафедра антропологии, профессором которой становится основатель эволюционной школы в этнографии Эдвард Тэйлор.

Конечно, Илья Гаврилович Вознесенский и Николай Николаевич Миклухо-Маклай были не единственными представителями русской науки, внесшими вклад в этнографию. В XVIII, XIX и начале XX в. прославились путешественники и ученые С. П. Крашенинников и П. С. Паллас, В. В. Юнкер и Н. М. Пржевальский, П. П. Семенов-Тяньшанский и В. В. Радлов, П. К. Козлов и М. М. Ковалевский, В. Г. Богораз и Л. Я. Штернберг, В. К. Арсеньев и многие, многие другие.

Конечно, не только Россия трудом своих сыновей вносила вклад в познание других народов, зарубежная Европа и Америка могли гордиться такими исследователями, как Э. Тэйлор и Д. Ф. Мак-Леннан, А. Бастиан и Дж. Фрэзер, такими путешественниками — первооткрывателями для Европы народов Черного континента, как Д. Ливингстон, Мунго Парк, А. Г. Лэнг, X. Клаппертон и особенно Рене Кайе. Деятельность последних в самом сердце Африканского континента нередко предшествовала последующей колонизации народов алчным капиталом, но, как справедливо пишут о них советские ученые-африканисты Ю. Н. Зотова и Л. Е. Куббель, «трагедия этих исследователей заключалась не только в том, что почти все они погибли во время путешествия от невзгод и болезней, но и в том, что большинство этих людей были искренне уверены в благородных целях своих экспедиций, считали себя носителями более высокой культуры, к которой надо приобщить „невежественных“ африканцев. Они не были расистами, и многие из них открыто выступали против рабства и европейской работорговли».

Путешественники, гуманисты, ученые разных стран обогатили мир своими открытиями жизни, культуры, истории других народов, и велика в этом была заслуга россиян, деятелей русской науки.

Со второй половины XIX в. в Западной Европе и в России этнография становится самостоятельной отраслью знаний, наукой о всем культурном разнообразии населения Земли.

Во время второго кругосветного путешествия Джемса Кука на борту его корабля находились двое Форстеров: отец — Иоганн (1729–1798) и сын — Георг (1754–1794), немецкие натуралисты, собравшие обильный материал и выдвинувшие теорию о трех стадиях развития всего человечества: «детство, или дикое состояние», «юношество, или варварское состояние», и «зрелость, или благонравное состояние». Народы, известные к тому времени, Форстеры распределили по трем ступеням, но они не могли сказать, как и почему происходило такое развитие, почему одни народы задержались на эволюционном пути, другие ушли вперед.

Среди авторов, переживших XVIII в. и пришедших к некоторым прозорливым заключениям, важное место принадлежит шотландскому юристу Адаму Фергюссону (1724–1816). В книге «Опыт истории гражданского общества» он разделил историю человечества на три периода — дикости, варварства и цивилизации. Первые два похожи на форстерское деление, но Фергюссон, современник Великой французской революции, отметил, что грань между дикостью и варварством обозначена введением частной собственности, явившейся результатом перехода людей от основного вида деятельности — охоты и рыбной ловли к земледелию и скотоводству.

Вся эпоха древнекаменного века — это эпоха господства хозяйственно-культурного типа, связанного с охотой и рыболовством, с собирательством дикорастущих съедобных кореньев, плодов, трав, насекомых. Такой хозяйственно-культурный тип очень часто называют «присваивающим». Человек не создает, не производит продукты растительного и животного мира, а просто берет произведенное природой. И все-таки это определение вряд ли справедливо, так как наши далекие предки создавали орудия труда, чтобы добыть готовый природный продукт, и в этом была выражена их разумная деятельность.

Однако термин «присваивающий тип хозяйства» живет в науке, и мы не будем забывать о нем, как отражающем лишь одну сторону деятельности древних людей. Будем помнить о самом главном, что именно этот хозяйственно-культурный тип, который существовал почти два миллиона лет, дал нашим предкам возможность накопить опыт, необходимый для перехода к земледелию и одомашнению животных. Возникновение земледелия было итогом наблюдений над ростом и созреванием съедобных растений, опытом, который накопили собиратели, а животноводство начиналось с сохранения детенышей убитого животного, оставлением их в загоне у жилища охотника.