Когда Алексей Иванович вернулся в гостиницу, уже светало. Он не мог спать. Думал. Рига кишит всякими человеческими подонками, шпиками, разведчиками всех мастей и наций. Знаем, имеем сведения. И все против нас козни строят. Никак не могут успокоиться. Спросил сегодня у одного прохожего по-русски, как пройти к гостинице «Рим», так он морду отвернул, прохвост. А ведь все по-русски говорят и понимают.

Алексей Иванович улегся в мягкую постель. Из головы не выходили старенький Иван Никандрович, Ольга Владимировна, его слова: «Недолго жить осталось». Вот уедет он — когда они еще встретятся и встретятся ли? Опять вспомнились мать, детство, дом на Марининской, все пережитое в этом городе, ставшем для него совсем чужим.

Весь следующий день Алексей Иванович провел с отцом и Ольгой Владимировной. Они гуляли по улицам, сидели в парках, любовались старой Ригой. Алексей попросил свести его в порт, но Иван Никандрович сказал, что туда не пускают, надо брать специальный пропуск. На городе лежал какой-то своеобразный отпечаток.

— Понимаешь, — говорил шепотом, оглядываясь, Иван Никандрович, — из кожи лезут вон, чтобы походить на западные страны. Во всем. В политике, в быту, во внешности. Немцы и англичане — кумиры. Перед ними открыты все двери. К Советской России бешеная ненависть. Не понимаю почему. Ведь свободу и независимость из ее рук получили.

— Определенные круги так относятся, папа…

— Конечно. Я имею в виду тех, кто стоит у власти и около нее. Рабочим живется не ахти как.

Ольга Владимировна говорила мало, больше слушала и с какой-то опаской поглядывала на Алексея. Он решил, что она боится, чтобы он не увез отца с собой. Походив по городу несколько часов, они устали, и Алексей пригласил Ивана Никандровича и Ольгу Владимировну отобедать с ним в одном из рижских ресторанов. Она застеснялась, начала отказываться, ссылаясь на то, что не одета для такого случая, но в конце концов ее уговорили.

Они вкусно поели в небольшом ресторанчике на Мельничной. Иван Никандрович выпил, оживился, много смеялся, вспоминал прошлое. Жена укоризненно на него поглядывала, отодвигала рюмку, когда он наливал себе еще.

— Разреши, Олюшка. День-то сегодня какой!

— Тебе же вредно, Ваня, ты же знаешь…

Алексею понравилась такая забота об отце. По всему было видно, что они живут дружно.

— Помнишь, Леша, как мы с тобой в первый раз в ресторан ходили, когда ты в училище поступил? — вспоминал Иван Никандрович. — Хорошее время было, правда?

— Все помню, папа. Другой раз в море всю свою жизнь перебираешь. Всякие мелочи вспоминаются.

Иван Никандрович расспрашивал Алексея о Москве, о Петрограде, о Ленине. Его все интересовало.

— Тут нам газеты все врут, Алеша. Ни слова правды не узнаешь.

После обеда они отправились в кино. Смотрели какую-то веселую комедию с участием Гарольда Ллойда. Ллойд зацеплялся за крюк крана и барахтался в воздухе, то проваливался со своей возлюбленной в канаву, то ехал задом наперед на автомобиле. Все было примитивно, но очень смешно.

Чай пили на Марининской. Иван Никандрович заметно погрустнел, стал молчаливее.

— Значит, расстаемся, Алеша, — вздохнул он, когда Алексей начал прощаться. — Когда поезд?

— В восемь вечера.

— Мы придем тебя проводить. Хорошо?

— Буду рад, папа. Ну, до завтра.

…Прощание на вокзале было печальным. На перроне стояли молча, все слова уже сказали, и хотелось, чтобы поезд скорее тронулся. Только когда раздался сигнал к отправлению, Иван Никандрович припал к груди Алексея и зашептал:

— Алеша, родной, увидимся ли? Неужели в последний раз?

Алексей гладил отца по костлявой спине, комок подступал к горлу, он еле сдерживал слезы. Чувствовал, что прощаются они навсегда.

— Приедешь к нам, папа, вместе с Ольгой Владимировной. Я вас вызову. Увидимся. Не надо думать о плохом. Еще с внучкой погуляешь, — утешал он отца, а сам не верил тому, что говорил.

Засвистел кондуктор. Поезд тронулся. В вагонное окно Алексей увидел торопливо семенившего вдоль перрона Ивана Никандровича и его платок с красной каемкой. Эстакада кончилась. Вагоны застучали громче. Проехали стрелочника с зеленым флажком в руке. Рига осталась позади.

21

В июле случилось непоправимое. Погиб Артем. Неожиданно и нелепо. Весть эта ошеломила Алексея Ивановича. Они виделись несколько дней назад. Артем был здоров, весел. Погиб… Ехал из Щекина в Москву в аэровагоне, с гостями-иностранцами, вместе с изобретателем… Вагон сошел с рельсов.

Алексей Иванович стоял упершись лбом в оконное стекло, глядел на залитую солнцем улицу, и слезы текли из глаз. Он даже не старался унять их. Какая несправедливость! Судьба столько раз щадила Федора, уберегала от пуль, от белогвардейских шашек… Погиб… Именно сейчас, когда он был в расцвете сил… Почему такая несправедливость? В бесконечных боях с врагами революции оставался жив, а тут… Какая нелепость!