— Я ничего не собираюсь делать, папа, — недовольно отмахнулся Лешка и снова углубился в чтение.

Книга читалась нелегко. Попадались незнакомые слова: «эклектизм», «бернштейнианство», «оппортунизм», но мысли, излагаемые в тексте, были ясными, и Лешка так увлекся, что просидел над брошюрой весь вечер и часть ночи. Он читал, стараясь вникнуть в смысл, возвращался назад, перечитывал снова. Он вспомнил тот день, когда встретился с Новиковым, непонятный мешок, неясные намеки матроса. Кто они, его друзья? Теперь ему кое-что понятно. Во всяком случае, не контрабандисты и не бандиты. А он-то, дурак, что подумал! Смутно Лешка догадывался и раньше. В городе ходили слухи о каких-то подпольных кружках, рабочих дружинах, якобы вооруженных до зубов и ждущих только момента… Для чего? Какого момента? Иногда кто-нибудь шепотом произносил волнующее слово «революция». Революция! Что это такое? У Лешки замирало сердце, когда он слышал это слово. В нем крылось что-то огромное, опасное и радостное.

Он с удовольствием прочел слова: «Теперь в движение втянута гигантская масса сил, к нам идут все лучшие представители молодого поколения образованных классов, везде и повсюду по всей провинции вынуждены сидеть люди, принимавшие уже или желающие принять участие в движении, люди, тяготеющие к социал-демократии»[3]…

Да ведь это о нем, Лешке Чибисове, написано! Он и есть представитель молодого поколения и желает принять участие в движении за справедливость, только не знает как.

Детские представления Алексея о том, как сделать жизнь людей лучше, совсем исчезли. Какие же это были смешные мысли! Не то, не то надо делать! Не с пистолетом идти на царя или собирать бедных и просить его о справедливости, а готовить людей, обличать царский режим. Ленин прямо писал: «Политические обличения являются поэтому уже сами по себе одним из могучих средств разложения враждебного строя, средств отвлечения от врага его случайных или временных союзников, средств посеять вражду и недоверие между постоянными участниками самодержавной власти»[4].

А для этого нужна и своя боевая газета. Это Лешка хорошо понял. Надо будет серьезно поговорить с Николаем сразу же, как они встретятся. Обязательно. Наверное, Новиков и есть одно из этих доверенных лиц, которые связаны по всем правилам строжайшей конспирации с основным ядром самых проверенных, самых надежных и опытных революционеров. Иначе и быть не может. Зачем же он давал ему тогда эту книжку?

Знакомство с Новиковым представилось ему теперь совсем в другом свете. Он как бы приобщился к чему-то очень важному, неизведанному. Новые горизонты открывались перед ним.

Когда Лешка встретился с Новиковым, тот первым делом спросил:

— Ну как, прочитал?

— Прочитал. Здорово написано, только… не все понятно.

— Надо будет тебя со своими друзьями познакомить. Они тебе расскажут, что к чему. Хочешь?

Лешка радостно кивнул головой.

3

С Тиной Подгоецкой Алексей познакомился за два месяца до экзаменов. Он зашел за отцом и как обычно сидел за столиком в приемной у Нудельмана. Других посетителей не было. Открылась дверь, и к величайшему Лешкиному удивлению в приемную вошла Тина. Он мог ждать кого угодно, только не ее. Лешка встал:

— Здравствуйте.

Девушка окинула его взглядом, смутилась и, кажется, обрадовалась.

— Здравствуйте. Вы что тут делаете?

— Я? Жду отца. А вот вы как сюда попали?

— По делам. Папа выписал из Германии фисгармонию, надо документы какие-то получить. Не можете ли вы мне помочь?

— С удовольствием. Пойдемте.

Они прошли в контору. Лешка подошел к окошечку, где сидел отец, и спросил:

— Где получают документы на груз, который идет на ваших пароходах?

— Тебе зачем?

Иван Никандрович мельком взглянул на сына, увидел рядом стоящую Тину, понимающе улыбнулся.

— В пятом окошке. Василий Васильевич там сидит. Старичок такой седенький.

Василий Васильевич любезно осведомился о том, что угодно барышне, и через несколько минут отыскал нужные документы.

— Сами будете брать или конторе поручите?

Тина пожала плечами:

— Наверное, сами.

— Тогда, пожалуйста, по этим накладным, — сказал старик и передал девушке бумаги.

Лешка с Тиной вышли на улицу.

— Спасибо за помощь. — Девушка протянула ему руку.

Лешка взял ее, пожал, но не отпустил, а смущенно спросил:

— Можно я провожу вас немного?

— Пожалуйста.

Они медленно пошли по Известковой. Молчали. Разговор не клеился. Наконец Лешка, преодолев необычную скованность, спросил:

— Скоро кончаете гимназию? Наверное, к экзаменам готовитесь?

Тина оживилась и затараторила:

— И не говорите! Приходится столько заниматься, прямо падаю от усталости. Нигде не бываю, отказываюсь от всех приглашений. Только в гимназию и сразу же домой, сажусь за книги. Так с ума можно сойти! А вы в каком классе? Впрочем, зачем я спрашиваю? Ведь я вас знаю, — лукаво улыбнулась Тина. — Вы Чибисов Алеша. Так?