На память приходит Макс – персонаж нового, еще недописанного, рассказа. Агата так сжилась со своим выдуманным героем, что часто ведет с ним мысленные беседы. Что будет с Максом, если она сейчас прыгнет? Его история останется нерассказанной. От него самого ничего не останется. Как и от всех прочих, подобных ему, еще не проявленных, чьи истории может поведать только она. Агата хватается за эту мысль, как за спасательный круг.

Жизнь – дерьмо. Но Агата стискивает зубы и уходит с крыши.

* * *

Агате шестнадцать, и у нее хроническая депрессия. Она школьный изгой: рисует на уроках гробы и черепа, избегает смотреть в глаза, не следит за собой. Ее болезнь как паук, присосавшийся к сердцу и отравляющий кровь. Сил для жизни практически нет, а мир вокруг бесцветен. Агата чувствует себя непоправимо сломанной и ни на что не годной. Но она продолжает писать.

Сочинение Агаты побеждает на городском конкурсе сочинений, а пробы пера публикует молодежный альманах…

Потом она поступает на журфак и оканчивает его с красным дипломом. Хотя болезнь по-прежнему с ней.

В жизни есть и подъемы, и спады. Агата продолжает писать. Она знает: всегда есть истории, ждущие быть рассказанными!

Она кричит:

– Лучше бы тебя не было! Никчемное ничтожество, сундук с клопами!

Она орет:

– Чтоб ты провалилась, дрянь такая! Одни проблемы от тебя.

Я никчемная, ни на что не годная, только обременяю собой других и создаю проблемы. Действительно не стоило рождаться. А если уж родилась, то скорее бы сдохнуть.

Она убирается, смахивает пыль с коллекции пряничных домиков. Мне нельзя к ним прикасаться. Не говоря о том, чтобы попробовать хоть кусочек. Такое ничтожество, как я, не достойно ничего хорошего.

– Займись делом! Вымыла бы пол, убралась в квартире. Никакой помощи от тебя! Лодырь! Бездарь!

Это уловка. Стоит начать что-то делать, она тут же сообщает, что у меня руки крюки, я безмозглая и неспособная даже к домашней работе нахлебница и лентяйка.

– Не смей вякать! – Она замахивается грязной тряпкой. – Ты должна сидеть тише воды, ниже травы из благодарности, что тебя не сдали в детский дом.

Мне двенадцать. Мы живем с ней вдвоем в квартире на девятом этаже. С виду идеальной, как ее пряничные домики. Раньше с нами жил еще мой брат, Гензель. Его больше нет. Я осталась совсем одна. Она смакует мою беспомощность и свою безнаказанность. Мне не верится в наше родство: я словно в плену у крадущей детей ведьмы-людоедки из страшной сказки.

Она меняет грязную воду в ведре и продолжает:

– Такая же, как твой мерзкий брат! Два законченных неудачника.

День за днем капля за каплей она съедает мою жизнь. Может, нас с братом тоже когда-то похитили? Только для Гензеля самое страшное уже позади.

Я как ненужная дешевая кукла, которая годится только на то, чтобы рассерженный ребенок без устали бил ею о стену, выплескивая злость. И так же, как эта кукла, чувствую себя сломанной, раздавленной, ни на что не годной.

– От тебя одни проблемы! Чтоб тебе пусто было! А ну быстро в магазин – сделай хоть что-то полезное! Вот список. Да яблоки, смотри, бери самые дешевые.

Я внутренне съеживаюсь от ее проклятий, чувствую их всем телом – хочется закрыть голову руками и бежать, как от страшной стихии. Но бежать некуда и негде спрятаться. Безнадежность и безысходность.

Быстро собираюсь и медленно, очень медленно бреду в гастроном – чтобы подольше не возвращаться. Вспоминаю анекдот про говорящую лошадь, которую бросают и бросают на арену из-под купола цирка: “Господи, когда же я сдохну?!” И так каждый день.

Не могу успокоиться и сосредоточиться: трясет, мысли скачут. В продуктовом почти ничего не замечаю вокруг себя и вместо дешевых “сезонных” яблок набираю самые дорогие – «Фуджи». Еще один очень медленный – нога за ногу – переход в обратную сторону. И снова начинается, едва переступаю порог:

– Тебя только за смертью посылать! Что принесла?! Я же говорила: самые дешевые! Бестолочь! Ничего доверить нельзя! Чтоб ты подавилась этими яблоками! Чтоб они у тебя поперек горла встали!

А здорово было бы закончить именно так. Как Белоснежка – съела яблоко, и все, больше никаких проблем. Жаль, это не моя история.